– Двадцать пять. Работает в университете, а к нам пришел на замену, потому что Клара Арнольдовна сломала шейку бедра.
После такого потока информации у меня возникло подозрение, что Барби и сама не против поговорить о новом учителе.
– Ах, какое счастье! – прошептала Арина, но так громко, что было слышно на весь класс.
– Что ты сказала? – Барби всё прекрасно расслышала, однако зачем-то переспросила.
– Я в том смысле, ну… что повезло нам! Он так хорошо немецкий знает, еще и в университете, оказывается, преподает.
– Да, повезло! И я надеюсь, что ты, Михеева, да и все остальные, будете вести себя прилично. Потому что мне стоило больших трудов…
Очередную лекцию про большие труды во благо окружающих в этот раз дослушать не довелось. К счастью, у Барби зазвонил телефон и она вышла в коридор. А вернувшись, перешла к другим «великим свершениям» – дала нам задание писать конспект. Правда, потом смилостивилась и отпустила всех по домам.
К этому времени погода опять испортилась. Моё настроение – тоже. Холодная морось колола кожу мелкими иголочками, но одноклассниц это не остановило, как и девчонок из параллельного. Они сбились в кучку во дворе гимназии и снова стали обсуждать нового учителя. Да сколько можно! Мне он вовсе не показался таким уж распрекрасным.
Нахмурившись, я медленно побрела к дому.
Серый туман. Серая девятиэтажка длиной в бесконечность. Серый кисель будней. Лицо и волосы, отражавшиеся в лужах, тоже казались серыми. Настроение почему-то испортилось еще больше. Надо признать честно – красавицей я не была. Вот взять Владу: натуральная блондинка, голубые глаза, красиво очерченные губы. У моих контур был размыт, да и всё лицо такое, будто его небрежными мазками создал художник-недоучка. Кончик носа немного смотрел вверх, волосы словно тоже создавались в спешке: такие непослушные! Обычно мама плела мне французскую косу, а потом немного лакировала сверху. Если так не сделать, прическа растреплется, как сейчас – ужас ужасный! Цвет волос правда, был красивый, с рыжим оттенком. Часто незнакомые люди говорили обо мне как о той рыженькой девушке. Но тогда, заглядывая в лужи, я почувствовала себя недостаточно рыженькой.
Вернувшись домой, я поняла, что дико хочу есть. Еще бы, утром-то позавтракать не успела!
Достала из холодильника плов. Поела, не разогревая. Выпила кофе, чтобы взбодриться, но это не помогло. Разделась, прилегла на кровать и стала дремать.
Проснулась от маминого звонка и подскочила открывать дверь. Вид у мамы был напряженный. После смерти дедушки бабушка поселилась в деревне, в трех часах езды от нас. Обычно мама проведывала её пару раз в месяц, но эта поездка вышла незапланированной: соседи сообщили, что бабушке плохо. Подскочило давление, вызывали скорую.
К счастью, все обошлось. Вообще-то, мама уже давно упрашивала бабушку лечь в больницу, но та упиралась: «там меня угробят раньше времени». Вот и теперь не согласилась.
Я взяла из маминых рук тяжелые сумки – в них оказались овощи с огорода, – поставила их на кухне и заварила чай. Стало смеркаться. Даже при тусклом освещении было заметно, как у мамы подрагивает залом на верхнем веке – значит, жутко устала.
– Как дела в школе? Есть какие-нибудь новости? – спросила она.
Мама по-прежнему называла гимназию школой. Кстати, раньше и она там училась.
– Не-а, никаких, – ответила я и вдруг попросила, – мам, а можно я куплю «Тонику» и покрашу волосы?
– Что-о-о? «Тоникой»? Умоляю, только не это! – почему-то мама вскрикнула так, что я чуть не подпрыгнула.
– Почему?
– Надя как-то тоже решила покрасить волосы этой самой «Тоникой». Как раз в выпускном классе. Заделала всю ванную, отмыть так и не смогли, – объяснила она.
Тетя Надя – подруга детства мамы и моя крестная. Они окончили школу в девяносто пятом году. Неужели уже тогда была «Тоника»?
– Если уж так хочешь, я договорюсь с Ларисой, она тебя покрасит. Но только оттеночной.
Лариса – это парикмахер из салона, в котором работала мама.
Я согласно закивала.
– Кстати, – она вдруг подошла к сумке, вытащила оттуда тысячу рублей и положила на стол. – Вот. Прислал.
Речь шла о моем отце и алиментах, которые он присылал каждый месяц первого числа. Обычно мы о нем никогда не разговаривали, мама даже не называла его по имени. Удивительное дело, если учитывать, какая любовь была между ними раньше.
Мои родители учились вместе с первого класса. Мама стала сохнуть по отцу еще в восьмом, только сначала он не обращал на нее внимания. А в выпускном классе, на Осеннем балу, вдруг пригласил на медляк. Тогда они впервые поцеловались. Потом поженились, мама забеременела, но случился выкидыш. Конечно, мне никто об этом не рассказывал, я это всё в дневнике тети Нади прочла. Кстати, еще тот скандал был, из-за этого дневника!
Впрочем, я отвлеклась. Мама после выкидыша долго не могла забеременеть. Но через несколько лет всё же родилась я. Роды были тяжелыми, врачи сказали, что мама больше не сможет иметь детей. А папе очень хотелось сына. Так хотелось, что он завел другую семью. Только вот его мечты пока никак не воплотятся в жизнь: там у него тоже две девочки.
Меня всегда мучил вопрос: почему он перестал со мной общаться? Ведь в детстве мы так хорошо проводили время: ходили гулять в парк, играли, смотрели мультики. Конечно, было гладко не всегда. Например, однажды он учил меня кататься на велике, отвлекся и я упала на битое стекло. С тех пор на плече остались целая россыпь шрамов.
Первое время после развода отец навещал меня каждые выходные. А потом стал приходить все реже и реже. Сейчас мы совсем не общаемся. Он присылает деньги каждый месяц (у него свой бизнес – квесты). Из этих денег мама оплачивает гимназию, покупает мне одежду и дает на карманные расходы. Но папа никогда не звонит, не спрашивает, как дела. Ни разу не приглашал посетить какой-нибудь квест .
Да что там квест! Однажды мы с Дашкой пошли в KFC и встретили его там с новыми дочками. Так он сделал вид, что нас не замечает! Хотя я точно помню: он меня увидел и отвел глаза! Дашка тогда тоже разозлилась, всё порывалась устроить спектакль, наброситься с криками: «Дядечка Лешечка, любимый, дорогой, как же я соскучилась!». Но я не позволила.
После ужина я снова прошла в спальню. Завернулась в плед, включила планшет, полазила в соцсетях. Потом решила наконец-то дочитать книгу, которую начала еще летом: «Монтайю, окситанская деревня». Это крестная посоветовала по моей будущей специальности. Сначала книга казалась скучноватой, а потом захватила. История вообще зачастую интереснее любого романа.
Дочитав до середины, я стала погружаться в сон. При этом на душе было как-то странно. Меня мучило что-то непонятное, но я никак не могла осознать, с чем это связано. А потом заснула, и мне приснился кошмар.
Как будто мы с новым учителем находимся в каком-то мрачном помещении с каменной кладкой, и он – инквизитор, а я – окситанская крестьянка. На мне – длинное белое платье, волосы распущены, а он – весь в черном: почему-то одет не как инквизитор, а как монах.
