Увы, у меня ничего не вышло. Как будто чьи-то ледяные пальцы прикоснулись к моему подбородку, усилили нажим – и я беспомощно запрокинула голову, вновь уставившись в стылые, страшные своим равнодушием глаза его величества.
Благо, на этот раз мне оставили хоть какое-то подобие свободы. По крайней мере, моргать я все еще могла.
Король чуть склонил голову набок, изучая меня все с тем же отстраненным интересом.
– Значит, передо мной законная супруга Луциуса, – пробормотал он себе под нос. – Девушка, которую он назвал женой как перед людьми, так и перед богами.
В унисон его словам татуировка на моем запястье вспыхнула жарким пламенем.
И на этот раз я каким-то чудом удержалась от стона. Лишь судорожно втянула в себя воздух через плотно сомкнутые зубы. Благо еще, что боль схлынула так же внезапно, как и появилась.
Дариэль взирал на эту картину совершенно безучастно, сложив за спиной руки. Но на какой-то миг мне почудилось, будто его насыщенные желтые глаза едва заметно потемнели, а губы чуть дрогнули. Но почти сразу наваждение растаяло без следа.
– Любовь все-таки забавное чувство, – задумчиво протянул Тицион. – Сколько лет живу среди людей – но не перестаю изумляться этой эмоции. Она делает человека на удивление глупым и уязвимым. Так не проще ли избежать проблем?
Я промолчала, поскольку сочла его вопрос риторическим. Впрочем, король и не ожидал от меня какого-либо ответа.
– Знаешь, деточка, на месте Луциуса я бы просто убил тебя, как только осознал зарождение каких-либо чувств к тебе, – почти без паузы продолжил он. – Любая привязанность ослабляет человека. Сейчас ты у меня, а значит, я сжимаю сердце Луциуса в своем кулаке.
Резко выкинул вперед руку, и я невольно вжалась в стену, опасаясь получить удар в лицо. Но вместо этого Тицион продемонстрировал мне костлявый кулак, видимо, как наглядное подтверждение своих слов.
Конечно, я могла бы сказать ему, что он ошибается. Что Луциус не любит меня и никогда не любил, а если и испытывает ко мне какие-нибудь теплые чувства – то все равно поставит выполнение своего плана превыше любого шантажа. Но я опять не сказала ни слова.
Глядя в выцветшие от возраста спокойные глаза короля, я точно понимала, на какой тонкой нити сейчас повисла моя жизнь. Тицион точно убьет меня без всяких сожалений. Луциус был прав: именно это главное отличие между ними. Мой супруг хоть и без малейших сомнений расправлялся с неугодными, но всегда испытывал к своим жертвам хоть какие-то чувства. Неважно: гнева ли, раздражения или отвращения. Тогда как Тицион, я уверена, прихлопнет меня как обычную муху. Вообще без каких-либо эмоций.
– Так и будешь играть в молчанку? – полюбопытствовал Тицион, когда пауза слишком затянулась. – Вообще-то, это даже неприлично. Как-никак, настоящий король перед тобой.
– Мне нечего вам сказать, – очень тихо проговорила я, опять опустив голову.
Тицион подошел ближе. Так, что край его балахона почти прикоснулся к моим несчастным коленям, которые уже гудели от слишком долгого стояния в неудобной позе.
– Ошибаешься, – сухо сказал он. – Ты можешь очень многое мне рассказать. Нет, я не о том, что задумал Луциус. Вряд ли он глуп настолько, чтобы посвящать тебя в свои планы. Но я хочу знать о нем все. Все об его привычках, об его манере вести разговор, даже о том, как часто и в каких позах вы занимались с ним любовью.
Удивительно. Тицион сейчас практически дословно повторил фразу Вашария, которой тот некогда начал мой допрос. Интересно, что бы это значило? Неужели верный соратник не поделился со своим правителем столь ценной информацией? Насколько я понимаю, тогда господин Дахкаш и предположить не мог, что его жена жива, а следовательно, и речи не шло ни о каком расколе между ним и королем.
В следующее мгновение Тицион пребольно нажал костяшкой указательного пальца на мой подбородок, заставив тем самым посмотреть на него. Я подчинилась. Хмуро уставилась ему в глаза.
– Да не напрягайся ты так, – посоветовал мне король. – Я не собираюсь тратить время на вульгарные допросы. Я хочу увидеть Луциуса твоими глазами.
Ну да, конечно. И почему-то я совсем не удивлена таким словам. Вашарий Дахкаш уже устроил мне полное ментальное сканирование. Теперь, видимо, придется вновь его пережить.
Несчастная моя голова! За последнее время в ней побывало слишком много людей.
Но возмутиться я не успела. Невидимые тиски чужой воли неожиданно вновь сжались вокруг моей головы. Одновременно с этим в висках противно закололо.
Почти сразу Тицион презрительно скривился, и все неприятные ощущения исчезли.
– Твой супруг знатно подставил тебя, моя дорогая, – процедил он. – Он заблокировал твои мысли от кого бы то ни было.
Я не торопилась радоваться этому известию. Сдается, мои дела только что стали хуже некуда.
– Но любую защиту возможно сломать.
Лицо Тициона, все это время напоминающее каменную маску своим отсутствием эмоций, вдруг дрогнуло. Более того – на тонких губах короля заиграла воистину змеиная улыбка, от которой мне немедленно стало не по себе. Мягко говоря. А если откровенно – я почувствовала, как мои внутренности мгновенно смерзлись в единый ком от леденящего ужаса.
– Правда, не уверен, что после этого ты останешься мыслящим существом, – с непонятным предвкушением добавил Тицион и до боли впился ногтем в моей подбородок, по-прежнему не давая мне опустить голову. Прошептал: – Я вижу, что ты связана с Луциусом мысленно. Что же, это славно. Значит, он будет незримо присутствовать при этом. Неплохое наказание для самоуверенного юнца, осмелившегося бросить мне вызов.
Страх тугой удавкой перехлестнул мое горло. Я смотрела в глаза короля, на дне которых плескалось торжество, и понимала: он не пугает. Он действительно не просто готов, но хочет сделать это. Выжечь мне мозги лишь для того, чтобы досадить тем самым Луциусу.
– Ваше величество, – вдруг подал голос Дариэль, все это время вполне успешно играющий роль соляного столпа, никак не реагирующего на происходящего.
– Ну что еще? – Тицион раздраженно дернул бровью, явно недовольный, что его отвлекают от такого замечательного развлечения.
– Простите, но я не думаю, что это хорошая идея, – негромко сказал Дариэль, тщательно подбирая каждое слово.
Тицион порывисто убрал руку от моего подбородка, напоследок не устояв от искушения хорошенько царапнуть его ногтем. Выпрямился и обернулся к Дариэлю, выразительно вскинув бровь, как будто удивленный, что кто-то осмелился перечить ему.
– Что ты имеешь в виду? – прошелестел он.
На месте Дариэля я бы тут же извинилась за свои слова и предложила его величеству вернуться к прерванной забаве. Но мужчина спокойно улыбнулся, как будто не ощутив нависшей над его головой опасности.
– Если вы проведете допрос таким образом, как собираетесь, то Доминика Киас станет абсолютно бесполезной в дальнейшей игре, – проговорил он. – Человеком она быть перестанет, это точно. А стало быть, Луциус потеряет к ней всяческий интерес.
