Луциус кивнул в знак одобрения и в свою очередь скользнул в сторону. А я с немалым изумлением увидела на лице Тициона нескрываемое разочарование.
Хм-м… С чего вдруг он расстраивается из-за того, что Луциус осадил Дольшера?
Впрочем, почти сразу Тицион моргнул – и вновь развязно ухмыльнулся.
– Вы всегда нас учили, что у каждого поступка может быть несколько причин, – холодно произнес Вашарий. – Так вот. Смейтесь или негодуйте сколько угодно, но лично для меня похищение Киоты стало той самой точкой невозврата, после которой все наши договоренности оказались в тот же миг разорваны. Когда я убедился, что за ее исчезновением стоите именно вы – в тот же самый момент я осознал, что вы переступили черту, после которой ни о какой верной службе вам не может идти и речи.
– Ну извини, – с сарказмом протянул Тицион. – Не думал, что ты такой чувствительный и влюбленный остолоп.
Я мысленно поражалась выдержке Вашария. На его месте любой другой человек просто взял бы – и хорошенько набил королю его царственную физиономию. Но еще больше меня удивляла наглость Тициона.
Почему он ведет себя настолько глупо? Неужели не осознает, что действительно может погибнуть в любой момент? Он больше не владеет магией, но продолжает язвить и пытается приказывать как в те времена, когда был игроком. Что это, если не крайняя степень слабоумия?
«О нет, Доминика, – раздался в голове насмешливый голос Луциуса. – Тицион самодур, тиран, но не глупец. Он специально пытается разозлить Вашария или Дольшера, потому как знает: со мной этот фокус не пройдет. Я вижу его отныне насквозь».
«Но зачем? – спросила я. – В его ситуации самым верным было бы сидеть и помалкивать, а не раздражать бывших соратников. Тот же Вашарий имеет полное право прикончить его. Глупо дергать дракона за хвост, когда он уже зол и мечтает откусить тебе голову».
«Если только сам не хочешь свести счеты с жизнью столь экзотическим способом, – ответил Луциус. – Доминика, неужели ты не понимаешь, насколько мерзко Тицион себя сейчас ощущает? Много даже не десятилетий, а веков он был эдаким сверхчеловеком. Магом, которому подвластно даже изменение реальности. А в последнее время могущественным правителем, способным по щелчку пальцев создавать и разрушать миры. И вдруг он все потерял. Всю свою силу, всю власть. Тицион ведь не дурак, сразу понял, почему ему оставили жизнь. Дольшер прямо сказал, что никому не нужны проблемы. Незачем свергать короля, если на его место нет достойного наследника, которого поддержит большинство. Пока нет, по крайней мере. Следовательно, Тицион останется правителем Нерия. Номинальным, конечно. Эдакой марионеткой на троне, тогда как принимать решения будут уже другие. А в нужный момент Тицион переселится в лучший из миров, передав бразды правления тому, кого выберет эта парочка».
Я немного по-новому взглянула на Вашария и Дольшера.
Значит, вот оно как. Интересно, а как поделят власть эти два кузена? Не передерутся ли, выясняя, кто из них главнее?
«Описанная участь не просто страшит Тициона – приводит в ужас своей безысходностью, – продолжил тем временем Луциус свою мини-лекцию. – Как ни крути, но он очень гордый человек. Привыкший быть первым после богов, а то и вместо них. Поверь, смерть его страшит гораздо меньше, чем такое скучное и серое существование. Поэтому он и пытается спровоцировать Вашария или Дольшера. Больше всего на свете он мечтает быть убитым. По крайней мере, лично я на его месте грыз бы себе вены на руках, лишь бы умереть и не стать куклой в чужих руках!».
Я невольно улыбнулась от пыла, прозвучавшего в последней фразе Луциуса. Подумать только, а ведь я именно такой куклой и была последние годы. Марионеткой, за которую принимают решения.
«Ты никогда не была для меня марионеткой!» – гневно фыркнул Луциус.
Ну да, конечно. Вот только я забыла, когда в последний раз сама выбирала, что мне делать и как дальше жить.
«Как будто я виноват в том, что ты всегда делаешь неверный выбор, – продолжил искренне возмущаться Луциус. – Доминика, не обижайся, но женщины живут эмоциями. Логика в ваших поступках стоит даже не на втором месте, а где-то на десятом. Планируете одно, делаете другое, получаете вообще третье».
Вашарий вдруг встал, и я тут же отказалась от продолжения этого мысленного спора. Все равно его итог известен заранее.
Господин Дахкаш теперь держался на ногах намного крепче, чем в начале разговора. Видимо, чары Дольшера пошли ему на пользу. Но все-таки он оперся неискалеченной рукой на спинку кресла, как будто опасался, что силы в любой момент оставят его.
– Ваше величество, хватит, – произнес тихо. – Я устал от вашего спектакля. Тем более актер из вас дурной. На этом закончим беседу. Все равно вы поняли, что вас ждет.
– Убьете меня? – с плохо скрытой надеждой спросил Тицион. – Ну давайте, не стесняйтесь, мальчики мои! Все равно вам не заставить меня плясать под вашу дудку! Я еще король! И пока корона на моей голове…
Он не закончил фразу. Вашарий кивнул Луциусу, и тот вновь выступил вперед. Спокойно засучил рукава просторной белой рубашки.
– Что ты задумал? – осекшись на полуслове, испуганно выдохнул Тицион.
А вот теперь он не играл. Король действительно боялся того, что вот-вот должно было произойти. И боялся сильно, до паники, до слезной истерики, недостойной правителя.
– Ты знаешь, что. – Луциус широко улыбнулся, а на дне его зрачков заплясало дикое безумное пламя.
Никогда прежде я не видела его таким… таким… Таким вне человеческих эмоций, что ли. Вспомнилась моя первая встреча с Тиционом. Тогда я ощутила нечто подобное. Что напротив меня стоит некое существо, лишь по прихоти и забавы ради примерившее обычный облик, а в действительности нечто абсолютно чуждое нам.
Это не просто пугало. Вид нового Луциуса одновременно и притягивал, и отталкивал меня.
– Ты не сделаешь этого! – Тицион не выдержал и сорвался на тонкий визг. – Нет, Вашарий, Дольшер! Прошу вас! Что угодно – но не это!
Дольшер отвернулся. Уставился в окно, закрытое плотными бархатными гардинами, мрачно играя желваками.
А вот Вашарий, напротив, подался вперед, с жадным нетерпением наблюдая за действиями Луциуса. На его губах застыла жестокая усмешка, темные глаза стали почти черными из-за неестественно расширенных зрачков.
Дариэль, все это время не обращающий на меня особого внимания, вдруг обернулся. Посмотрел на меня, с какой-то странной выжидательностью вскинув бровь. Как будто пытался сказать без слов – мол, полюбуйся на твоего мужа. Ты уверена, что он по-прежнему человек?
Луциус ничего больше не делал. Он стоял и смотрел на короля все с той же широкой доброжелательной улыбкой.
И Тицион вдруг закричал. Запрокинул голову к потолку и завыл на одной ноте с отчаянной тоской. Вой становился все выше и выше, пока Тицион не сорвал горло. Но и тогда он не замолчал. Захрипел, забулькал, выплевывая в воздух все новые и новые порции пенной слюны, окрашенной в розовое.
