Если водиться только с самим собой, никто тебя не разочарует.
Мама снова вздохнула и решила сменить тему.
– А у тебя что нового, Джесс?
– Ой, мы сегодня такую штуку сделали на уроке!
Купер с облегчением прикрыл глаза, а Джесс принялась взахлёб рассказывать про одноклассников, про учителей, про костюмы, которые они с подружками приглядели на Хеллоуин. По крайней мере, мальчику больше не надо было вставлять ни слова: сестра трещала без умолку. Она знала всё и про всех: кто что сказал, кто кому нравится, кто с кем не разговаривает и кто на что обиделся. Купера всегда изумляло, что Джесс тратит столько сил и времени на всякую ерунду. И как ей не надоест вникать в такие мелочи? Странно, что у неё сахар не понижается от усилий.
Он доел обед, ополоснул тарелку и подхватил с пола рюкзак.
– Мне надо делать уроки, мам. Скажешь, когда будешь уходить?
Мама оглянулась на духовку с часами и охнула:
– Ох, уже опаздываю! Помоешь посуду?
Купер бросил рюкзак.
– Без проблем.
Кинувшись к вешалке за курткой, мама едва не споткнулась о большой прозрачный цилиндр, стоявший в углу.
– Джесс, это уже можно выкинуть?
– Нет! Она скоро вылупится. Надо ещё чуть-чуть подождать.
– Твоя гусеница сдохла, – сказал Купер.
– Сам ты сдох! – огрызнулась Джесс. – И это не гусеница, это кокон!
В буклете, который прилагался к ферме бабочек, было написано, что за две недели на свет должны появиться от трёх до пяти настоящих живых махаонов. Но у Джесс окуклилась всего одна гусеница, да и та висела в коконе уже два месяца.
– Ну хорошо. Твой кокон сдох. Напиши производителям, пусть вернут деньги.
– Она живая!
– Дохлая!
– Мама!
Мать выразительно поглядела на Купера, натянула куртку и повернулась к Джесс.
– Детка, твой брат, возможно, прав. Наверное, бабочка замёрзла, или ещё что.
– Надо просто подождать, – сказала Джесс и задрала нос.
Купер закатил глаза, а мама взяла с тумбочки сумку на длинном ремне и велосипедный шлем. Она поцеловала Джесс в щёку и едва не хлестнула Купера ремешком сумки, перекидывая его через плечо.
– Зайдёшь меня поцеловать, когда вернёшься? – спросила Джесс.
– Обязательно, – пообещала мама. – Купер, когда будете ложиться спать, напиши мне, какой у неё сахар. Ладно?
– Угу.
Как всегда. Интересно знать, Джесс когда-нибудь научится сама измерять себе сахар? В конце концов, сестре исполнилось десять – он-то, Купер, в этом возрасте уже вовсю помогал с её лечением. Вот только если бы Джесс научилась обходиться своими силами, с ней сразу перестали бы так носиться. Купер не сомневался: ей нравится быть в центре внимания.
Мальчик взглянул на мать и остро почувствовал: если придвинуться к ней – хоть чуть-чуть, хоть на миллиметр, – она обязательно обнимет его, прижмёт к себе. Его отчаянно потянуло вперёд, будто за невидимую верёвку, но он нарочно откачнулся назад.
У мамы дрогнули, сжались губы. Она кивнула.
– Пока, мой хороший.
Он кивнул в ответ.
Купер ополоснул под струёй воды ещё одну тарелку, подошёл к окну и стал глядеть, как мама выкатывает из гаража велосипед и перекидывает ногу через раму. Задний фонарь мигнул красным светом. Мама ловко объехала многочисленные ямы на подъездной дорожке, докатила до улицы и скрылась за поворотом. Лишь тогда Купер позволил себе кинуть взгляд через дорогу.
– Ох ты ж! – он вздрогнул от неожиданности и весь покрылся мурашками. Да, уже успело стемнеть; но Купер мог бы поклясться, что соседские качели были пусты, когда мама выехала за ворота. А теперь на них сидела девчонка. Покачивалась туда-сюда. И таращилась на него.
Купер торопливо поднял руку и дёрнул за верёвочку. Штора опустилась, закрыв окно. Мальчик был не только ошарашен, но и смущён. Своей злости он не стыдился и не скрывал – наоборот, почти с гордостью выставлял её напоказ. Но вот боль и слёзы – дело совсем другое. Про них не должен был знать никто. Девчонка видела слишком много.
«Не думай о ней, – велел он себе. – Ни о ком не думай».
Глава 3
Купер торопливо отвернулся и шагнул прочь от окна, но тут его ногу пронзила острая боль. Испуганно вскрикнула Джесс.
Он ударился о распахнутую дверцу морозилки. Джесс тихонько открыла её, а он и не заметил. Теперь у Купера болела нога, а Джесс, которую холодильник почти поглотил, как венерина мухоловка
[1], вывалилась из его пасти и шлёпнулась на попу.
– Что ты делаешь? – спросил Купер, потирая ногу.
Девочка сердито глянула на брата снизу вверх.
– Ты нарочно меня стукнул!
– Что ты несёшь? – рявкнул Купер. – И зачем ты вообще полезла в холодильник?
– Ни за чем.
– Джесс, что у тебя в руке?
– Ничего, – сестра показала ему пустую правую руку, а затем медленно вытащила из-за спины левую. В ней тоже ничего не было, но мгновение спустя откуда-то сбоку выкатился пластиковый стаканчик с мороженым.
– Даже и не думай! Мама сегодня уже колола тебе инсулин.
Джесс как будто нарочно добивалась, чтобы сахар в её крови подскочил и Куперу пришлось на ночь глядя послать маме ужасные цифры.
– Я бы куснула только разочек!
Купер дохромал до мороженого, убрал его на место и жестом велел Джесс подвинуться, чтобы закрыть дверцу.
– Послушай-ка. Я должен следить за твоим здоровьем, пока мамы нет дома. Ты можешь хотя бы не усложнять мне жизнь?
– Ой, извини, пожалуйста. Я забыла, что у нас тут всё вертится вокруг тебя.
– Вокруг меня? – усмехнулся Купер. – Ты что, издеваешься?
Его дела никого не волновали с тех пор, как Джесс получила звёздную роль «больной девочки». За каждым маминым решением теперь стояли интересы дочери: что нужно Джесс, как о ней позаботиться? А Купер… Только он мог учуять нездоровый приторный запах, который шёл от сестры, если сахар подскакивал. Мама часто рассказывала про собак медицинской службы, которых учат вынюхивать и распознавать серьёзные болезни на ранней стадии. И шутила: Купер ничуть не хуже.
Вот так-то. Не хуже учёного пса.
Он прошёл мимо Джесс и не помог ей подняться.
