– Бежать, только бежать, – говорила она себе.
– Я не могу жить здесь, я не могу жить так! – кричала она Нейтану. – И ребенок тоже не может! Они все решили, решили за нас. Моя девочка уже родилась нищей в этом квартале для работяг.
Нина знала, что ее дочь тоже будет официанткой. И, скорее всего, в том же кафе. Нина была бы не прочь работать в хорошем ресторане. Но она боялась даже зайти туда.
Как-то Нейтан пригласил ее в город.
– Я хорошо заработал, – сказал он, – мы закажем омаров. Ты любишь омары?
Нина не знала, любит ли она хоть кого-нибудь из этих многоногих тварей. Живя у моря, она ни разу не ела ни креветок, ни омаров, даже икра не стояла на ее столе. Хотя сколько раз при ней сортировали эти красные прозрачные горошки по ящикам для продаж.
Но это не для нее, не для таких, как она.
Нина всегда так думала. И сейчас ничего не изменилось.
– Что ты, – сказала она, как-то съежившись, казалось, вместе с телом съежилось и ее самолюбие, – какие мне рестораны! В чем я пойду?
Нейтан тогда взял ее за плечи и так сильно встряхнул, что заколка, державшая ее волосы щелкнула и упала на пол.
– Ты красивая, Нина, ты достойна любого ресторана. И мы пойдем туда вечером.
Через пару часов он принес красивое платье – черное, длинное, в пол. Туфли на каблуке и серьги блестящие, хоть и с простыми стекляшками. Нина так долго крутилась перед зеркалом, что они чуть не опоздали.
В ресторане она чувствовала себя королевой. С тех пор она доверилась ему полностью. Хоть на край света, но с ним. Она смотрела на его мозолистые руки, которые работали сутками, чтобы содержать ее.
На нее смотрели красные креветки и такой же красный омар. Нина показала ему язык и рассмеялась. Она и не помнила, когда так смеялась. Казалось, так будет всегда.
Домой Нина возвращалась босиком. Нейтан нес ее черные туфли, она несла подол вечернего платья, они шли мимо чистых улиц и красивых домов к своему гниющему бараку.
– Все будет хорошо, – взял он ее за руку, – мы уедем далеко-далеко, в город свободных людей.
Она целовала его черные пальцы с въевшимся под кожу мазутом, она смотрела в его добрые глаза и верила в него.
11 глава
Я проснулся с головной болью. На часах только полседьмого утра. Вся постель вымокла от пота, мне снился кошмар. Мне снилось, как жандармы уводят Нину и один из них деловито пожимает мне руку, одобрительно хлопая по плечу.
Лучше не думать об этом, не думать о Нине. Да и кто виноват, что однажды она отступила от сценария и загремела в эту дыру. Я не знаю, кого мне было больше жаль – ее или себя. В конце концов, я просто исполнитель, мне за это платят. Наверное, именно так и думают киллеры, убивая людей. В голове крутились Нина, ее дочь, мастерская в чулане – ее маленькая большая мечта. Я вдруг поймал себя на мысли, что у меня мечты-то никакой никогда и не было. И нормально себе жилось.
За окнами что-то громыхнуло, я посмотрел на улицу – дождь. Он шел в двух кварталах отсюда, стеной, поглощая дома, случайных людей и утренний свет. Решив отвлечься, вспомнил о третьем задании – мужчине семидесяти лет, уж к нему-то я такой жалости не испытаю. Взял сценарий, начал читать. Вот повезло так повезло: он жил в шестидесяти километрах от меня. Ехать по такому дождю. Можно было подождать, но мне хотелось поскорее закончить работу. В министерстве на троих мне дали месяц. Но женщина, что раздавала дела, посмотрела на меня тогда из-под очков и сказала: «Вам можно и два. За два месяца вы же управитесь?»
Вот ведь стерва, подумал я тогда. Теперь же я так не думал. Одно дело узнать причину, другое – доложить.
Через полчаса я уже был в машине, тщетно пытаясь завести ее. Со лба на нос, с носа на брюки стекала вода, я весь вымок, пока пробирался до автомобиля. Пока бежал, успел о многом подумать: почему я до сих пор не купил себе зонт, почему не додумался оставить машину ближе к подъезду, почему я решил выйти в дождь.
С третьего раза она завелась. По улицам текли дождевые ручьи, видимость – метров десять, не больше. Я запомнил только адрес, да и, кроме адреса, там не было ничего интересного: ну мужчина, ну один, живет себе и живет. Ей-богу, если бы он решил, к примеру, повеситься, мне было бы все равно. Я наконец понял, чем чревата такая профессия. От мучительных переживаний за одного человека тебе становится абсолютно все равно на другого. Что-то вроде панциря, ты обрастал им незаметно, заведомо ограждая себя от возможных мук совести. Я закрывался в нем, как селезень, иначе не двинуться с места. От мысли, что надо будет прийти к Нине еще раз, сжимало в груди. Я отпустил педаль газа и перешел на пониженную. Вода то и дело уводила колеса с моей полосы, но это было не страшно, я вполне мог ехать и по встречной, ведь второго такого идиота, как я, на дороге не было. Все нормальные люди припарковались на обочине с включенными стоп-сигналами, один я лавировал, цепляя шинами то ливневки, то колею.
«Просим всех водителей воздержаться сегодня от поездок на личном транспорте», – сказало радио и зашипело, видимо, помехи из-за дождя.
Я стал переключать частоты, хотелось расслабиться под какой-нибудь трек. Автоматические настройки не работали. Покрутив регулятор ручного поиска, я наконец услышал что-то похожее на блюз. Ну хорошо, блюз так блюз.
«Переключи на другой трек», – сказал мужской голос из приемника.
Я вдарил по тормозам.
«Чем тебе не нравится блюз?» – спросил кто-то другой.
«Внимание всем постам! Человека, похожего на пропавшего Рикки Эванса, только что видели возле магазина видеопроката».
Связь оборвалась.
Меня передернуло. Опять кто-то пропал. И все молчат, но почему? И каким образом я поймал этот радиосигнал? Если только эта машина когда-то принадлежала полиции.
Я посмотрел на экраны, они вещали о каких-то скидках. Может, люди так и пропадают, может, и девушку не нашли? Но почему об этом не говорят в новостях? На пассажирском сиденье лежало дело Грегори Дэвиса, я медленно нажал на газ. Другие машины, что стояли у обочин, также сошли с места. Видимо, пережидать непогоду и дальше не было никакого времени. Так мы и плелись друг за другом, соблюдая дистанцию, мигая аварийками.
Что-то мне подсказывало, что никого они не найдут, что человек, похожий на пропавшего, будет просто похожим человеком, а люди так и будут пропадать. Лет десять назад в соседнем городе поезд сошел с рельсов, погибло тогда немало, один вагон так раскурочило, что шансов у бедолаг не было никаких. Я узнал об этом от матери, она узнала от подруги, сын сестры которой был тогда там. Никто не сообщил об этом, по новостям тогда шли сообщения о внешней политике и выборах в какой-то из стран, после новости сменились сериалом, так и завершился день. О погибших не сказали ни слова.
«Это чтобы не сеять панику, и ты не сей, понял?» – сказала мне тогда мать, отвесив подзатыльник за излишнее любопытство.
