– Никогда не был с девчонкой, да? – спросила Хлоя.
Она кричала мне в ухо, звуки ее пьяного голоса еле доходили через музыкальные сотрясения воздуха.
– С чего ты взяла? – крикнул я.
– У меня на таких зелененьких глаз наметан. Ты же весь слюной изошелся, – указала она на девиц, танцующих у бара.
– Да я на бармена смотрел.
– А, так ты не по девочкам?
– Нет, я не о том, он так жонглирует.
– О боже мой, – засмеялась Хлоя, – да ты в клубе никогда, что ли, не был? Знаешь, тебе надо было сойтись с Лиззи, она такая же, как ты, – ботаничка.
– Да не ботаник я!
– Ну-ну.
– А почему Лиззи не пришла?
– Готовится к какому-то зачету, я же говорю – ботаничка.
– Жаль, я хотел бы с ней поговорить.
– Не выгорит, не надейся.
– Да нет, я и правда хотел…
– Знаешь, у каждого есть выбор, Адам.
– Что?
– У каждого есть… Пойдем отойдем, здесь ничего не слышно.
Мы вышли из бара, в мозгу уже меньше стучало, прошли чуть правее, завернув в другое, смежное с этим помещение. Я огляделся. Это тоже был бар, вторая комната, но спокойнее. Вместо двери – бархатные занавески, по периметру круглые столики со свечой по центру у каждого.
Хлоя выбрала столик.
Люди здесь сидели парами, разговаривали, а после менялись, и так по кругу, пока кто-то один не брал другого за руку и не шел с ним наверх.
– Что это за место? – спросил я.
– Это? Место свиданий. Здесь каждый может быть с кем захочет, но правило одно – вне клуба нет никаких отношений, только в этом зале и наверху. Понял?
– Понял. А что наверху?
– Номера.
– И все так быстро?
– А нам дают время на выбор? Нам вообще выбор дают?
– Что ты сказала мне в баре?
– Я говорила, что дам тебе выбор.
– Мне? Но какой?
– Ты можешь выбрать, как жить.
За нашим столиком прозвенел будильник.
Хлоя ушла за другой. Ко мне подсела девушка. Высокая, светловолосая, с блеклой помадой на пухлых губах, она то и дело их закусывала, оглядываясь по сторонам.
– Все хорошо? – спросил я.
– Я здесь первый раз, – сказала она, поправляя платье, она натягивала его на колени, то ли от смущения, то ли от стыда.
– Я тоже, – сказал я.
– Вы не знаете, как оно все?
– Как я понял, здесь выбирают пару и идут с ней наверх, вон туда, – указал я на лестницу.
– Все так быстро? – покраснела она.
– Да, как-то ненормально, – согласился я.
– Ненормально – все, что творится вокруг, – наклонилась она еще ближе. Ресницы ее дрожали.
– С вами все хорошо, мисс?
– Все плохо, – сказала она. – По сценарию я выйду замуж через два года, но мне уже двадцать девять.
Я кивнул.
– Я работаю в школе учительницей. Я не хотела заводить отношений, я думала, что смогу подождать. Я ждала все это время. Понимаете? Но вчера, – она вытерла слезы, – вчера мне пришел сценарий.
– Не понял.
– Новый сценарий, опять.
– Они высылают по два сценария?
– Да, если форс-мажор. Они извинились:
«Мы с прискорбием хотим сообщить вам, что ваш будущий муж скоропостижно скончался. Надеемся, это не помешает вам следовать другим пунктам сценария так же безупречно, как вы делали это все десять лет».
Она улыбнулась дрожащей улыбкой.
– Мне очень жаль, – не зная, что сказать, ответил я.
– У меня больше не будет мужа, и я согласна на все.
По ней было видно, что она не согласна.
Время прошло, будильник зазвенел, она пересела за другой столик к какому-то огромному бородачу.
Я огляделся по сторонам, неловкость, какая-то скованность в обрывках фраз. Вдруг бородач встал с места, обнял учительницу за талию, взял ключи со столика, и они оба поднялись наверх.
Ко мне подсел какой-то парень лет тридцати, костюм тройка, очки – он напомнил мне нашего учителя географии.
– Меня зовут Чак, – сказал он.
– А меня Адам.
– Я здесь второй раз…
– Понятно.
– Я женат, и у меня трое детей…
Что же ты делаешь здесь, Чак, если ты женат и у тебя трое детей? Жена уже не так хороша?
Я смолчал.
– …и я гей.
– Мне очень жаль…
– И я вынужден спать со своей женой только потому, что так написано. Я был вынужден сделать ей троих детей. Почему именно мы? Наши друзья вполне типичная пара, и у них по сценарию только один ребенок. Вы не подумайте, я люблю своих детей…
– Я понимаю.
– Но я несчастен, как и моя жена, она заслуживает лучшего мужа, как и я, – он засмеялся и сразу заплакал, закрыл глаза рукой.
Я не знал, что мне делать.
– А вы, случайно, – посмотрел он на меня, – вы, случайно, не…
– Нет, – отринул я, отодвинув чуть стул. – Нет, извините.
– Вы уверены?
– Да, я уверен.
– Очень жаль.
– И мне. Все будет хорошо.
– Вы так думаете? – как-то болезненно улыбнулся он.
– Да, я так думаю, – соврал я.
Он огляделся по сторонам, видимо, я был последним, поправил галстук, одернул жилетку, как-то смутился, извинился еще раз и ушел.
Звонок прозвенел.
Ко мне подсел еще один. Высокий и смуглый, с белыми ровными зубами. Почему он подсел? Может, я выгляжу как-то не так.
– Послушайте, я не гей, – сказал я.
– Я знаю, Адам, – улыбнулся он.
– Вы меня знаете?
– Хочу узнать. Как вам наш бар?
– Это ваш бар?
– Тише-тише. Да, наш. Мы даем людям свободу.
– Но это же…
– Незаконно, я знаю. Вам нравятся такие законы? Чтобы гей жил с женщиной, а женщина так и не дождалась мужчины. Никогда.
– Я не вправе…
– Вам нравится все как есть?
– Нет.
Я вдруг вспомнил Нину, ее погибшего мужа и несчастного старика, что лишился и женщины, и ребенка.
– Вы хотите идти против строя? – осторожно спросил я.
– Мы идем против машины, Адам, которая совсем скоро раздавит нас. Приходите, поговорим.
