Женщина увидела его и прищурилась.
– Утро доброе, – сказал Макс.
– И вам не болеть, – ответила женщина, продолжая вытряхивать коврик, ни на секунду не сводя с него глаз.
– Я здесь проездом. Был, знаете ли, у друзей, – он думал, что бы еще сказать, – загуляли, напились, друзья слиняли, а я вот ищу дорогу домой.
– Хорошие у вас друзья, – засмеялась женщина.
– Да, – ухмыльнулся Макс, – какие есть.
– Ну так откуда приехали, туда и езжайте, – покосилась она на него с хитрым прищуром.
– Я дорогу не найду. Где у вас автобусная остановка или переправа в город?
– Так ты из центра будешь?
– Из центра.
– Понятно, – она посмотрела на его плечо.
Макс тоже посмотрел и ничего не увидел.
– Не местный, значит, – улыбнулась женщина.
– Не местный, – согласился Макс.
– До дороги тут ехать двое суток на автобусе.
– Сколько?
– А ты надеялся пешком дойти? – рассмеялась она.
Макс смущенно улыбнулся.
– И ехать на таком же автобусе, который увез тех мужчин?
– А ты что это, следил, значит?
– Нет, я там за сопкой отдышаться не мог.
– Бедолага.
Женщина подошла к нему близко и погладила его по плечу. Потом улыбнулась чуть желтоватыми, но красивыми зубами и пригласила в дом.
– Заходи, есть хочешь?
– Хочу.
Макс и правда хотел зайти, сесть, отдышаться. Он был ужасно голоден.
– После этих троглодитов еще остался рыбный суп, – сказала женщина.
Макс огляделся. Это был не просто дом, это была столовая. А женщина, похоже, кухарка. Значит, мужики работали вахтовым методом.
– И когда приедет следующий автобус? – осторожно спросил он – нехорошо, если сочтет за наглость или допрос, тогда вообще ответа не добьешься.
– Через неделю, – и не думала обижаться она.
– Но почему… Почему так долго? – Он попытался не выражать беспокойства, но это у него плохо получалось.
– Так автобус-то один. Двое суток едут, двое обратно, три дня на работы.
– Значит, неделя…
– А ты не волнуйся, – погладила она его по плечу еще раз, – уедешь, куда торопиться. А то я тут одна с ума уже схожу.
– Так ведь мужики только уехали.
– Так разве они мужики? – рассмеялась она. – Мужиков у нас нет.
Макс не понял, что она хотела сказать, запах рыбного супа перекрыл все вопросы, которые приходили ему на ум.
В вагончике было достаточно уютно: три стола и кухня. Как они здесь умещались – неизвестно, наверное, каждый ел у себя.
Женщина с грохотом достала самую большую тарелку из горки посуды, что стояла рядом с раковиной, сполоснула ее, открыла крышку огромной кастрюли – пар отдал все рыбные запахи, – зачерпнула глубоким половником и с одного раза наполнила тарелку до краев.
– И как тебя зовут, чужестранец? – спросила она, поставив перед Максом суп.
– Почему чужестранец? – удивился он.
– Пришлых здесь не бывает, незнакомых тоже, все свои.
Он прихлебывал с таким аппетитом, будто неделю не ел.
– Где здесь? В вашем поселении?
– Да вообще здесь, – она развела руками.
– В вагончиках, что ли?
Женщина засмеялась. Ее пышная грудь вздымалась так высоко, что, казалось, вылетела бы из платья. Давно Макс не видал таких платьев и женщин таких не встречал. Было в ней что-то теплое.
– Так на каком автобусе я могу выбраться в центр? – прихлебывал он.
– Тебе на завод?
– На какой завод? – Он выпил остатки супа. – Мне домой надо, в свою квартиру.
– В кварти-иру, – важно протянула она. – Ух ты какой, еще скажи министерскую.
– Министерскую, – непонятливо пялился на нее Макс.
– Ты как сюда приплыл, парень?
Она подперла рукой подбородок и уставилась Максу прямо в глаза.
От нее пахло супом и морем. Макс сглотнул слюну.
– Почему приплыл? – удивился он.
– А как же иначе ты сюда добрался?
Желтоватая радуга ее карих глаз смеялась над ним с издевкой. Слева от зрачка светила звездочка, но только в одном глазу, другой был беззвездным, как зимнее небо. Макс на секунду провалился в них, а потом вспомнил вопрос.
Что он ей скажет? Что ничего не помнит?
– Я не могу вам сказать, – робея, ковырял он ложкой по пустой тарелке.
– Так, – заложила она руки в бока, – а ну выкатывайся-ка отсюда, понял! Может, ты преступник какой или вор.
– Да не преступник я! – завопил Макс.
– А может, насильник!
У Макса всплыла в памяти та девушка, ее крики до сих пор звенели в ушах. Может, он и правда насильник, только не знает этого.
– Не помню, – сказал он, – вообще ничего. Я очнулся в больнице и сбежал.
– Какой ты смелый, – улыбнулась женщина.
Женщины ее возраста, как правило, все были замужем, и смотреть на них не было никакого смысла, на ней же не было кольца, и Макс смотрел.
– Так как тебя зовут? – спросила она, не помня, спрашивала уже или нет.
– Макс…
– Макс, – закусила она губу, – красивое имя. Значит, говоришь, ты сбежал?
– Да, – он сглотнул слюну.
– А меня Мария зовут.
– Очень приятно.
– И остаться тебе, значит, негде, Макс? – Она распустила волосы.
– Негде…
Он слышал, как она дышит.
– Ты только не подумай ничего…
Податливые пуговицы платья расстегивались одна за другой, обнажая грудь в кружевной комбинации.
– А я и не думаю, – взял он ее за широкую талию и впился в пахнущие морем губы.
Макс не помнил, как они перебрались к ней в домик, как дошли до кровати и рухнули в нее. Как он снял с нее всю одежду и где сейчас его тряпье. Он лишь помнил, как она обнимала, как ее темные волосы расплескались по белой подушке и она голая лежала у него на плече, рассматривая его пальцы.
– Какие красивые у тебя руки, – сказала она, – не то что мои.
Руки у нее и правда были грубые, натруженные.
– Брось, красивые у тебя руки, и сама ты тоже красивая.
Интересно, сколько ей было лет, думал Макс, сорок или сорок пять?
– У меня шесть лет никого не было, – вдруг сказала она.
