– Что? – спросил Артур. – Девушка твоя?
– Вы думаете, они отслеживают все записи в реальном времени или сохраняют все по архивам, а просматривают уже потом, по мере надобности?
– Обязаны в реальном, по крайней мере, изначально все так и задумывалось во избежание преступности.
– То есть они видят, как они… Пожалуйста, можно это выключить.
– Конечно, мне-то зачем на это смотреть, – он закрыл картинку.
– Так видят прямо сейчас?
– Может, и видят. Это все человеческий фактор, Адам. Естественно, у них нет стольких глаз, чтобы следить за всеми и сразу, но если человек вызовет подозрения…
– Они пересмотрят все.
Он налил себе выпить.
– Будешь? – предложил мне рюмку.
– Нет, лучше воды.
– Давай на «ты».
– Мне все равно.
Он наполнил стакан.
– Я больше не видел тебя у нас, – сказал он, переходя на фривольный тон.
– Все, кто в баре, они с тобой? – Я хотел разговорить его, насколько это возможно.
– У меня не одно такое место, не один такой бар. У меня и библиотека есть.
Я поперхнулся.
– Что? Удивился? – рассмеялся он. – Или ты думал, я спец только по злачным местам? Знаешь, в чем ошибка всех революционеров? Они ведут за собой только часть толпы, а нужно вести всех, но как? Пойми, что нужно каждому, и дай им это.
– Или пообещай и не дай.
– Я не разбрасываюсь обещаниями, Адам. Хочешь свободный секс, пожалуйста, запрещенную выпивку, фильмы – да на здоровье! Каждый сам отвечает за себя. В здоровом обществе у тебя есть только один хозяин, и это – ты сам. Понимаешь?
Я понимал, и это меня пугало. Артур стоял возле трюмо с напитками, вальяжно жестикулируя стаканом с виски.
– Они сожгли все книги, Адам, все бумажные книги. Остались только электронные, и из тех далеко не все. Для чего, спросишь ты?
Я ничего не спрашивал.
– Они хотят знать, что мы читаем. А я не хочу подчиняться им. В нашей библиотеке есть оригиналы учебников по истории, физике, биологии. Есть и художественная литература, которой более двухсот лет. Каждый хочет знать правду, почему? Потому что она скрыта. Если бы она лежала на ладони, никто бы ничего не читал. Они сами себя закопали. Хотели создать новую реальность, переписать историю. Не выйдет. Мой прадед стоял у истоков этого государства, мой отец родился в нем, и я не умру, оставив все как оно есть.
– Что ты скажешь людям?
– Если хочешь услышать, будь на площади, когда все заполнят ее.
– Когда ты хочешь собрать всех?
– И ты не спросишь, как я собираюсь это сделать?
– Не имею ни малейшего интереса. Так когда?
– Скоро, очень скоро, Адам.
Я посмотрел на мониторы, другая парочка тоже добралась до постели, и у них, похоже, все только начиналось.
– Что ты морщишься, разве есть что-то плохое в любви?
– Если она под прицелом камер, если люди даже не знают этого…
– Я рад, что и ты начинаешь меня понимать.
– В любой квартире есть мертвые зоны? Места, которые не охватит обзор.
– Есть, у входной двери. Видишь, этого угла не видно ни на одной из камер.
Через час я уже взбегал по трухлявым лестницам на второй этаж малоквартирного дома, что стоял у черта на куличках, впрочем, там, где и был всегда. Я не знал, как скоро увидят запись в министерстве и увидят ли вообще. Сейчас мне даже хотелось, чтобы этот псих Артур как можно раньше осуществил задуманное, чтобы им было не до нее. Я не знал, будет ли кто-то дома, ушел ли этот мужик и что я вообще скажу, а главное, как. Не успел я собраться с мыслями и постучать, как дверь открылась.
– Это вы? – Нина с удивлением смотрела на меня, завязывая халат.
– Да, мне нужно с вами поговорить, – задыхался я.
– Мне нужно забрать дочь из сада.
– Это не займет много времени, пожалуйста.
– Проходите.
Она закрыла дверь. Я стоял возле нее, подпирая дверную ручку, которая буквально врезалась мне в спину.
– Налить вам чаю?
– Нет, я быстро.
Это было то самое непросматриваемое место, на которое указал Артур.
– Пожалуйста, встаньте ближе, вот так, рядом со мной.
– Адам…
– Нет, это не то, что вы подумали.
– А что я подумала?
– Не важно. Нина, министерство следит за вами.
– Что? Откуда вы?
– Просто поверьте, мне нет никакого смысла вам врать. Вы рискуете, очень рискуете. Ваш мужчина, вы говорили про него тогда…
– Мы скоро уедем.
– Я не знаю, как он все провернет и как такое вообще возможно.
– Он сказал, у него есть связи, он сказал, что все будет как надо.
– Вы хорошо его знаете?
– Лучше, чем вас. К чему вы клоните?
– Вы должны порвать с ним.
– Что? – Она рассмеялась. – Милый Адам, вы такой наивный мальчишка.
– Нет, вы меня не так поняли. Вы мне не нравитесь, точнее, нравитесь, но не так. В общем, дело совсем в другом. Они уничтожат вас, Нина. Я не знаю, что происходит, но люди, отступившие от сценария, они пропадают. Понимаете? У вас же дочь!
– Я уеду из этой дыры, понятно вам? Я уеду ради собственной дочери!
– Вам не скрыться, они повсюду.
– Нет, вы не правы, мы осторожны, мы достанем новые паспорта, устроимся на новую работу.
– Это невозможно, вы уже под прицелом. Все зашло слишком далеко.
– Откуда вы знаете?
– Не заставляйте меня.
– Вы что-то знаете? Мы не попадаем на камеры.
– На какие?
– На уличные. – Она закусила губу.
– Я сейчас скажу вам кое-что, а вы пообещаете мне не делать резких движений, не высматривать что-либо и не истерить. Хорошо?
– О чем вы вообще?
Я взял ее за плечи, чтобы она не вырывалась и не стала крушить дом.
– Здесь повсюду камеры, в вашей квартире, в любой из квартир, – прошептал я.
– Это бред. Какие камеры? В этом бараке?
– Вы под наблюдением.
– Мне нужно идти, и больше не приходите ко мне. – Она попыталась вытолкнуть меня за дверь. – Не несите всякий бред, у меня и без вас проблемы, знаете ли.
Я не двинулся с места. Она стала собирать сумочку, сняла халат, надела кофту с юбкой, абсолютно не стесняясь меня.
