«Знаешь, это я виноват, – сказал он как-то. – Если бы я не сказал ему, где мы находимся, он бы и не вздумал бежать». Мария молчала, она знала, что Макс все равно бы ушел, не тогда, так сейчас. Такие, как он, всегда уходят, куда угодно, хоть на тот свет.
За шумом волн и ворохом собственных мыслей Мария не сразу услышала звук мотора и тарахтение выхлопной трубы. Автобус приехал, только вот это был не автобус Итана, другой, Мария узнала его. На таком же доставили и ее, и каждого, кто был здесь. На таком привозили осужденных.
Тюремный автобус остановился. Двери долго не открывались, водитель что-то сказал пассажиру и вышел из кабины. Кем был пассажир, Мария не видела. Она вцепилась в корзину, руки ее побелели, вена на шее отбивала сердечный ритм.
– Это ты, – шептала Мария, – пусть это будешь ты.
Водитель подошел к двери и, навалившись на нее всем телом, стал отталкивать в сторону. После долгих усилий дверь поддалась.
Это был не он.
Женщина лет тридцати. Она прижимала к себе чемодан и приглаживала вздыбленные волосы. Она гладила и гладила себя по голове и смотрела куда-то вдаль, не на Марию, а будто через нее.
– Принимай! – крикнул водитель, задвинул тугую дверь, сел в кабину и уехал.
Женщина была не в себе. Или так показалась Марии. Она тоже была не совсем своя, когда ее только привезли. Так же стояла, прижав последние вещи, и смотрела куда-то в море, будто в нем был какой-то выход.
У новенькой дернулась губа и скривился рот. Она хотела заплакать, но не могла, только шмыгала носом и приглаживала, приглаживала непослушные пряди.
– Как тебя зовут? – крикнула Мария.
Женщина молчала.
Мария подошла ближе. Она была рада, что теперь не одна, что можно будет с кем-то поболтать, если, конечно, она придет в себя, и разделить обед, когда мужики уедут на вахту. Теперь не одной ей стирать эту кучу вонючего белья и убирать их бытовки.
– Ну, пойдем, поживешь пока у меня, – прикоснулась она к плечу женщины. Та не посмотрела на Марию, но последовала за ней.
«Оклемается», – заключила Мария и повела гостью к себе.
– Песка намело, – подвела она новенькую к кровати, – вчера был шторм. Я выгребу все, – поставила она корзину на пол, взяла веник из прутьев и начала подметать, – ты располагайся.
Нина села на чужую кровать. Чемодан положила рядом. Эти вещи – единственное, что у нее осталось. Все, что с ней произошло, походило на какой-то кошмар.
Они только причалили к берегу и стали оттаскивать лодку за камни, как к ним подошли люди в форме, им сообщили, что они нелегалы и их нужно отвезти в отделение. В отделение прибыли только к вечеру, всех поместили в разные камеры, малышку забрали в детскую комнату. С тех пор Нина не видела дочь. Как допрашивали Нейтана, Нина не знала. Но она решила не говорить ничего лишнего, не подставлять его.
Следователь долго ходил по камере, от стены к стене. У него был потертый пиджак и худые ботинки. Он говорил, что теряет терпение, что они не одни такие и если она не признается во всем сейчас, то в следующий раз он придет через три дня и все это время ей придется просидеть здесь, в этих бетонных стенах. Он сказал, что ему нужно забирать дочь из школы и он, мать его, теряет время. Он раскачивался, смотрел на часы, ходил из стороны в сторону, он терял терпение, а Нина так и не проронила ни слова. Она не хотела ничего говорить, она не могла предать Нейтана.
Тогда он подошел ближе, схватил ее за подбородок и отвесил пощечину. Но Нине было все равно до физической боли. Он это быстро понял.
– Если ты и дальше будешь выпендриваться, – сказал он, потирая красную руку, – мне придется допросить твою дочь.
Нина набросилась на него, расцарапала ему лицо и разбила нос.
Этот урод ей что-то вколол. А очнулась она, только когда судья зачитывал приговор:
«…отправить на исправительные работы».
С дочерью ей не дали увидеться.
Нейтана она тоже не видела, но была уверена, что он нехило отмутузил этих ублюдков. Может, его и не оставили в живых или посадили в тюрьму. А может, ему удастся сбежать? Он бы спас ее, они бы вместе выкрали дочь. Что же случилось, почему все пошло не по плану?
Нейтан уже с полчаса отмывал руки от мазута, въевшегося под кожу. Он тер и тер, но только раздирал губкой кожу. Из-под ногтей грязь тоже не уходила. Из чего они сделали ее? Чертовы химики. Как он вымотался за последние дни. Под глазами синяки, все лицо в красных пятнах от солнца. А еще он чуть не напоролся на камни, хотя не раз репетировал этот заплыв.
Эта ночь в море была не из легких. А потом еще перелет. Которого Нина уже не помнила. Она так и подумала, что они добрались всего за день. Наивная женщина. Мало кто мог добраться до острова без навигации и спецсигнала.
А этот псих, что погнался за ними. Кто, мать его, он такой? Надо будет это выяснить. От детского крика у Нейтана до сих пор звенело в ушах, пришлось дать ребенку успокоительное. Чтобы еще раз он связался с детьми…
– Как дела, Нейтан? Могу сказать, поработали вы на славу.
В комнату вошел человек, Нейтан узнал доктора, но не обернулся. Выключил воду и взял полотенце.
– Теперь мы можем внедряться не только в сон, но и в реальность, мой друг. Вы отлично провели операцию, – сказал человек в халате. – Женщин на острове всегда не хватало. К сожалению, они законопослушнее мужчин, и найти тех, кто против власти, не так-то просто.
Шварц похлопал Нейтана по плечу, когда тот вытирал руки.
– Черт возьми, чем вы меня обмазали? – ворчал он.
– У вас руки трудяги, нужно же соответствовать, – засмеялся доктор, но смех его быстро сменился какой-то озабоченностью. Он сжал губы и готовился что-то сказать, но не знал, как это сделать.
– Надеюсь, в следующем задании мне не придется работать в порту, – ворчал Нейтан, – да еще и грузчиком. Я, между прочим, дипломированный специалист.
– Боюсь, не скоро еще вам можно будет вернуться.
– Ну и хорошо.
– К сожалению, ничего хорошего.
– Не понял…
– Бунт, люди поднялись, – вздохнул доктор.
– Когда?
– Через день как вы прибыли. Вам очень повезло. Все пути отрезаны.
– И что это значит? Все? Конец?
– Не знаю, мой друг, не знаю. Я боюсь, мы с вами совершили большую ошибку, не учли главное. А это важно, очень важно…
– Вы о чем?
– О вазэктомии осужденных. Мы сделали это во избежание эксцессов. А сейчас… – Он стал расхаживать по номеру.
– А сейчас? – Не выдержал Нейтан.
– А сейчас у нас нет никакого биологического материала.
– Все настолько плохо?
