– Идемте за мной. До Звездного Холма отсюда далеко, да и на своих двоих тяжко идти. Я живу неподалеку, уж лучше добраться до моего жилища.
Живет недалеко? Ренэйст все понять не может, что же Хейд делает здесь, так далеко не то что от Трех Сестер, но и от Чертога Зимы. Что же, когда они дойдут до места, где она сейчас живет, Вороне не удастся упорхнуть от ответов. Смотрит Ренэйст на Радомира, кивает ему едва заметно, знак подавая, что все в порядке, после чего переводит взгляд голубых глаз на Хейд:
– Веди нас.
Ворона ведет их через лес, и в нем она ориентируется куда лучше, чем уставшие путники. Уже долгое время она здесь охотится, и вопросов от этого у Белой Волчицы становится только больше. Она не знает, может ли доверять Хейд, ведь матери ее уж точно никакой веры нет. Испуг Вороны при имени ярла островов был весьма очевидным, но искренним ли? Слишком много вопросов, и ничуть не меньше подозрений. Ренэйст хотелось бы вернуться в то время, когда все было просто и ясно, делилось лишь на черное и белое. Когда доверять можно было всем, кто подле тебя, не думать больше ни о чем, кроме того, как оправдать надежды своего родителя.
Где же то время, когда все, чего она хотела, это соответствовать славе своего рода? Теперь слишком много рухнуло на ее плечи, слишком много зависит от принятых ею решений. И ведь она даже не стала еще следующим правителем. Что будет, когда Ренэйст займет место отца? Когда от принятых ею решений будут зависеть не только ее, но и чужие жизни? За время путешествия Ренэйст ответственность несла лишь за себя и Радомира, и то это было невероятно тяжко.
Сможет ли она нести ответственность за жизни всех луннорожденных, что присягнут ей в верности?
Тяжелые эти мысли полностью поглощают Ренэйст, и она затихает, следуя за Хейд. Идущий позади Радомир оглядывается с тревогой по сторонам, мучается от странного чувства, словно бы за ними кто-то следит. В один момент на ветке дерева, под которым они проходят, ведун замечает птицу. Черный ворон пристально наблюдает за ними, слегка склоняет голову вбок, словно бы пытаясь рассмотреть как можно лучше. Не отличаются подобным вниманием обычные птицы, и оттого становится только тревожнее ведуну.
Птичьими глазами смотрит на них кто-то другой.
Впереди, между деревьев, маячит невысокое здание. Ренэйст всматривается в него, выглядывая из-за плеча Вороны, и, изогнув удивленно брови, смотрит на затылок Хейд:
– Охотничий дом ярла?
Не глядя на нее, Хейд кивает:
– Когда я переступила порог Звездного Холма, Сигрун выслушала меня. Я думала, она прогонит, но вместо этого велела остаться в охотничьем доме за пределами Холма, пока ярл и его сыновья не вернутся домой. Для меня это было лучшим решением. Мне не хотелось жить среди людей, видящих во мне врага, но и назад вернуться я не могла. Я слышала, что Сигрун мудра, но почувствовала это на себе.
Сигрун Ринддоттир знакома Ренэйст. Невеста Ингве, старшего сына Олафа ярла и будущего правителя Звездного Холма, слыла сильнейшей воительницей своего поколения, прошедшей испытание наравне со своим женихом. Ее называют валькирией, ведь носит она имя одной из крылатых воительниц Одина. Быть может, и она бы отправлялась с ними в набеги, но во время испытания получила сильную рану, раздробив кость в ноге. Та зажила, да только Сигрун стала хромать и потому не могла больше сражаться так хорошо, как раньше. Ренэйст нравилось проводить с ней время, когда она ребенком гостила у побратима отца. Сигрун, чья мудрость столь впечатлила Олафа, что в свое отсутствие ярл стал назначать возлюбленную сына главной в своем чертоге, была добра к ней и всегда говорила, что Ренэйст не стоит бояться грядущего.
Было бы приятно увидеть ее снова. Быть может, они встретятся, если Ренэйст захочет все же дойти до Звездного Холма.
Из крытого загона, расположенного под боком охотничьего дома, доносится лошадиное ржание. Хейд подходит к двери и отворяет ее, приглашая их жестом войти внутрь. В стенах дома хорошо натоплено, в очаге горит огонь, и Ренэйст ахает восторженно, чувствуя, как тепло колет щеки. О, как хорошо оказаться в тепле! Раньше и не замечала она, как холодно в родных краях, а теперь сталкивается с этим после того, как провела долгое время в совершенно других землях. Ведун, вошедший следом, и сам стонет. Скинув со спины свою котомку, он стремительным шагом направляется к очагу, встав на колени и протянув к нему озябшие руки. Над пламенем расположен котелок, от которого поднимается потрясающий аромат.
– Я готовила еду, когда услышала звон колокольчиков, означающий, что кто-то попался в силки. В землях Звездного Холма на удивление много лис, и я поспешила забрать добычу до того, как те решат ею поживиться. Часто и сами лисы попадают в мои силки, но уж такую лису я увидеть не ожидала.
Усмехается она, и Радомир вскидывает на нее недовольный взгляд, снимая теплый меховой плащ, который в жарком доме становится лишним. Ренэйст присоединяется к нему, опускаясь на пол возле огня, и вздыхает, растирая дрожащие руки, покрасневшие на морозе.
– Ты накормишь нас?
– Конечно.
Хейд подходит к ним, держа в руках три миски и деревянные ложки. Открыв крышку котелка, Ворона помешивает ароматный бульон, который разливает по мискам, вручая две из них своим гостям. Оба набрасываются с жадностью на горячую еду, а она, сев рядом с Ренэйст, все смотрит на нее, не в силах поверить, что луннорожденная действительно сейчас рядом.
Если она жива, то все планы матери сложатся совсем не так, как ярлу хотелось. Теперь, когда в Чертог Зимы вернется истинная наследница рода Волка, распрям настанет конец. Хочется верить в это, ведь, когда Хейд покидала Чертог Зимы, все было не так ужасно, как можно было бы подумать. Но знает она, на что способна собственная мать. Исгерд коварна и хитра, она отравит своими умыслами любого, кто помешает ей.
Это случилось с Эгиллом, отцом Хейд, и это же случилось с Ганнаром. Исгерд ни перед чем не остановится до тех пор, пока все не будет так, как она того желает. И поэтому Ренэйст нужно как можно скорее вернуться в Чертог Зимы, показать, что она жива и готова занять место отца.
От мысли о конунге Хейд хмурится, отвернувшись от воительницы и глядя на пламя, пляшущее перед самыми их ногами. Ренэйст не знает ничего из того, что случилось за время ее отсутствия, и смерть отца для нее до сих пор неведома. Должна ли Хейд стать той, кто расскажет ей правду обо всем, что случилось? Поверит ли Ренэйст ее словам? Так сильно Хейд похожа внешне на свою мать, что кажется всем, словно бы и внутри она такая же, как Исгерд ярл. Видимо, проклятье это останется с ней на всю жизнь, и, даже умирая, будет видеть она лицо матери, глядя на собственное отражение.
Мысли эти уж точно радовать не могут. Быть может, другим детям и в радость на своих родителей быть похожими, но уж точно не Хейд. Вновь думает она о том, какой бы жизнь ее быть могла, если бы только отец не умер. Хочется верить ей, что если бы Эгилл ярл был жив, он бы любил ее, единственную свою дочь.
Радомир свою еду съедает первым. Он выдыхает тяжело, ощущая, как бульон греет его изнутри, и прикрывает глаза, поставив пустую миску возле себя. Думает ведун о том, хочет ли съесть еще, но решает повременить с этим. Вместо этого принимается он рассматривать не только убранство дома, но и девушку, которую столь неожиданно встретили они в этом лесу. Та совершенно не похожа на Мойру, которая и сама не так давно встретилась на их пути. Мыслями вновь оказывается он в покосившемся каменном доме, затаившемся среди гор, и думает о том, как там Мойра.
