Глава 1
Турово-Пинское княжество. Село Ратное. Лето 1127 г.
Ах, как же здорово пробежаться босиком по траве! Высокой, в пояс. Пройтись по тропинке, по заливному лугу, спуститься к реке… окунуться, нырнуть… В такую-то жару – лепо, ах, лепо! Жаль вот только некогда. Старуха Брячислава строго-настрого наказывала к полудню вернуться. Надо было пойти ворошить лен, потом еще натаскать воды в дом и в баню, покормить гусей да уток, да сбегать на межполье – глянуть, как там пастушонок Вячко с овцами управляется. Может, разбежались они там у него давно, или волки утащили.
Подумав так, Горислава замедлила шаг и резко тряхнула головой, так, что косы ее взметнулись, ударили будто хлыстами по плечам.
Нет, не должны бы волки! На то у Вячко пес есть – Гробой. Гробой – умный. Если что не так, давно бы поднял лай – тут и мужики бы с полей прибежали. Да и Михайлов городок – рядом. А там – младшая стража, отроки. Да и Гробой – здоровенный такой псинище, потомок знаменитого на все село Чифа. Черный, с подпалинами рыжими, а уж клыки-и-и! Вячко, правда, глуповат, да и маловат еще – едва девятый год пошел.
Зато отроки младшей стражи хоть куда, оружные, к бою умелые. И боярич Михаил с ними – сотник молодой. Многим девкам Мишаня глянулся, а вот Гориславе, Горьке – не особо как-то. Смурной он какой-то, Миша-Михайла-Михаил, да весь всегда в заботах, в трудах. С родичем своим недавним, Тимкой Кузнечиком, все шушукаются – а о чем, бог весть. Да Тимка такой же – себе на уме… Так и Миша. Виданное ли дело – молодой-то парень, что недавно шестнадцатое лето разменял?! Ему бы по девкам да в игрищах… Однако же положение не позволяет – сотник, боярич, золотая гривна на груди – от самого князя Туровского! Да и есть у него зазнобушка – лекарка Иулия, в просторечии Юлька. Русая, худая – на что и смотреть-то? То ли дело она – Горислава Путятична! Ну и что с того, что сирота – многие в недавнюю пору от лихоманки сгинули, многие. В Нинеиной веси вон, почти что все… Пара деревень только и осталась, да и те… Вот и родители Гориславы – тоже от лихоманки «сгорели». Саму Горьку взяли на воспитание родичи – семейство бедовой вдовицы Брячиславы, – всегда так и было. Уж не оставили, все в Ратном – родня. А невест ратнинские парни завсегда в соседних деревнях высматривали, не в своей – так веками повелось, так положено было. Вот из одной такой деревни – Василькова, что меж Нинеиной весью и землями смурного боярина Журавля – и возвращалась сейчас Горислава. Ходила проведать родичей, заодно – подарки от старой Брячиславы занести да пригласить по осени в гости.
Ох, хитра Брячислава-вдовица, не смотри что старая – лет сорок уже, – а себя в порядке держит. Да не только себя, все семейство! Муж ее Велимир погиб лет с десяток назад, там, на поле брани и схоронили. А Брячислава вот осталась… Все семейство под ней, и семейство немалое. Ум у старухи востер, а рука тяжелая! Сколько раз Брячислава Горьку лупила, таскала за косы – уму-разуму беспутную девку учила! Ну да, беспутную – что уж тут говорить. Где бы промолчать – так Горька съязвит, где бы потупить очи скромно – так наоборот, глянет нагло, с вызовом. В играх ли, в работе – никому спуску не даст! Ни на какие заслуги не смотрит. Говорят – вся в отца…
Эх-х… Подняла девушка голову да, прикрыв от солнца глаза, глянула в небо. Прикинула – далеко полдень аль нет? Солнышко-то – эвон, от старой сосны слева. Значит, еще до полудня… Ну, не то чтобы очень, но время какое-то есть. Выкупаться можно! А что – потной сразу за все дела хвататься? В этакую-то жарень? Накось, выкусите!
Представив грозное лицо Брячиславы и ее тяжелую руку, Горька было заколебалась… Но тут же, плюнув, побежала по косогору к реке. Босиком, по траве, по цветам – нет, ничьих тут покосов нет, на косогоре-то – неудобье. Вот и чернотал, вот и заросли ивы – и отмель, а невдалеке – омуток. Тут – любимое Горькино место! С детства раннего. Местечко укромное. Песочек мелкий, горячий. Волны речные на плесе бьются, стекают… Камыши, рогоз. На косогоре – видимо-невидимо разных цветов. Яркие солнечно-желтые ромашки, золотистые лютики, синие васильки, фиалки лиловые… Ну, до чего же красиво, лепо! И хорошо как. Как бы покойный батюшка, отец Михаил, сказал: благостно. Прямо петь хочется!
– Ой, Ярило, Ярило-о-о!
Венок можно сплести…
Да уж, с теткой Брячиславой сплетешь, пожалуй! Нет, сплести-то можно, только вот у деревни лучше выбросить. Не то этим же венком по лицу и получишь! «Чтоб дурью не маялась и дела все делала в срок!» Да уж… У Брячиславы не забалуешь, лучше уж попросить боярыню Анну Павловну (самого Михайлы-сотника матушку), чтоб по осени – в девичий десяток, в Михайловский городок. Да! Допрежь того у наставницы Арины заручиться нужно. Девок там и грамоте учат, и рукоделью всякому, и этим… «хорошим манерам и политесу» – так Миша-сотник говаривал.
Ну, это по осени… А сейчас? Все же выкупаться, что ли?
Бросив недоплетенный венок, Горька улыбнулась и быстро сняла рубаху – длинную, праздничную, выкрашенную дубовой корою в приятный глазу желтовато-коричневый цвет. Конечно же с вышивкой. По вороту, по подолу, по рукавам. Как же без вышивки-то? Это же издревле повелось – оберег от всякой нечистой силы. Узоры все эти, уточки, цветы – Горислава сама вышивала, кто же еще?
Ай! Забыла совсем про кольца височные. Рубашку-тунику снимала – едва не потеряла в траве. Одно упало – ага. Вот оно, вот. Три круглые узорчатые бусинки – между прочим, серебро! – вместе в одно целое. Кто в ушах носил, кто к волосам заколкой цеплял, кто лентой. У всякого племени кольца височные свои, наособицу. У дреговичей, вот – три бусинки, а у иных – лепестками. Хорошие кольца, красивые, такие Тимка Кузнечик (наставник Тимофей!) вместе с Кузьмой Лавровичем на приданое девам делали…
Ладно!
Аккуратно сложив платье-рубаху, девушка потянулась и стянула нижнюю сорочку тонкой льняной ткани – не из шелка, увы.
Косы расплела, вошла в воду… Встала, глянула на свое отражение, погладила сама себя по бокам… Ай, красива – ведь правда же! Тонкий стан, ноги длинные, а бедра… да и грудь уже туга! Тонкий нос, чуть припухлые губки, ресницы пушистые, черна бровь. Волосы – чистое золото, а в глазах – глубокая весенняя синь.
Сколько ей было лет, Горислава точно не знала – никто ведь особо-то не считал. Но первую женскую кровь два лета назад уронила и с тех пор частенько ощущала внизу живота жаркое – и приятное такое! – томление. И на парней стала смотреть по-другому. Уже их почти что не била. Ну, не всех.
Замуж тебе, девка, пора! Или… или все же поначалу – в девичий десяток? Да туда-то давно бы можно… кто бы только пустил!
Да и замуж… уж пора, чего ж. Правда, тетка Брячислава не очень-то того хочет. Невыгодно ей работницу добрую в чужую семью отпускать. Невыгодно, а придется! Рано или поздно – придется. Не будешь же племянницу вечно в девках держать. Это же против обычаев, против рода. Да и не холопка Горька, не раба, слава богу… Интересно, куда замуж отдадут? По обычаю – в соседнее селенье надо. Или в земли боярина Журавля. А лучше бы – в город!
