– Знаю, дружище.
Всю дорогу Миша костерил себя на чем свет стоит.
«Ну, что, сэр Майкл, облажались? Вот с чего надо было начинать. Нет, не с публичных бань, а с составления психологического портрета преступника! Что он любит, чего не любит, какие вообще у него предпочтения, в том числе сексуальные. Вот от этого нужно плясать – а потом и искать легче будет. Все лупанарии не обойдешь – никаких денег не хватит!»
По приходе домой сотник заглянул к Гориславе, велел зайти. Рогволда и варягов не было – с утра еще ушли по торговыми делам, приценивались к крупной партии парчи, всю неделю так вот за ней и ходили. Торговались, прикидывали будущую маржу и прочее – купеческое дело отнюдь не простое.
– Хм, Мануил… Нет, на мальчиков он вроде бы не засматривался, – Горислава задумалась, покусала губу. – Да и не было на ладье мальчиков… Хотя нет, один был… Дев – да, их Мануил любил… Всегда так смотрел… погано. Звениславу один раз ущипнул – больно, до крови. Да и другие жаловались. Ущипнет – и стоит, смеется, весь такой из себя довольный. А глаза-то злые.
Ущипнет… Так, значит. Что же, выходит, Мануил-Ксенфонт этот – скрытый садист? Та-ак… какой там адрес назвал друг Антиох? Около Бычьей площади? В проулке… Где скотный рынок… На воротах – сидящая на быке дева.
Баню молодой человек обнаружил не сразу – пришлось поискать. Хотя, казалось бы – вот она, рядом. Прошел вверх по улице шагов двести и… Да уж, сколько же тут проулков! Вон и вон… и вон… Народу тоже много. По виду – работяги: каменотесы, носильщики, плотники… Ну да, рабочий день заканчивался – вон сколько тележек с поклажей.
– Пос-сторони-и-ись!
Вот рыбу повезли, а вот – ковры. Вот еще что-то – под рогожкой… Да где же эта чертова баня? Прямо хоть спрашивай.
«А почему бы, сэр Майкл, и не спросить? Кто вас тут знает-то?»
– Эй, эй, водонос…
Сотник подозвал пробегавщего мимо мальчишку с мехом за спиной и стаканчиками на поясе, протянул медяху:
– А ну, налей-ка…
– Пожалуйста, господин. Пейте на здоровье.
– Слушай, я тут плащ оставил… У дома… Такой приметный, на воротах – девушка на быке.
– А, вам лупанарий, что ли? – водонос растянул рот до ушей. – Идемте, провожу, господин… Два обола!
Пришлось дать, чего уж.
– Пришли, господин. Здесь.
Проулок как проулок, обычный. Малость, правда, косой – в гору. Платаны с золотистой листвой, ограда с воротами… И вот она, на воротах – девушка в длинной тунике. Верхом на красном круторогом быке. Ворота закрыты. Но в носу быка – медная ручка. Чтоб стучать.
«Ну что, сэр Майкл? К разврату готовы? Тогда вперед!»
Ворота окрылись сразу же. Служитель – худощавый мужчина лет тридцати с умным и несколько осунувшимся лицом сельского интеллигента – провел посетителя без лишних вопросов. Просто уточнил, какую девушку желает любезнейший господин.
– А какие есть? – вслед за служителем Миша вошел в холл… или по-римски – атриум. Не очень-то просторно, прямо скажем, хотя небольшой бассейн имеется. Узенький, примерно метр на два.
– Из покоев сразу выход в баню. Там у нас кальдарий, терпидарий, бассейн… Все, как везде. Из девочек сейчас только трое работают. Вообще-то у нас их дюжина. Однако пожарный надзор сегодня зашел. Им не откажешь. Тем более, у нас двадцать шагов от жилого дома. А по закону нужно двадцать пять.
– Ай-ай-ай, – посочувствовал сотник. – Пожарный надзор – хуже пиратов.
– Вот уж точно! – служитель мило улыбнулся и кратко охарактеризовал девушек.
– Все молодые, старательные. Только предупреждаю – они у нас недавно. Месяца три.
Ну, в принципе… если этот чертов Мануил-Ксенофонт сюда заглядывал, то…
– Так вам какую, господин? Брюнетку, блондинку, рыжую?
– Хм… ну, пусть будет блондинка.
– Хороший выбор. Цены знаете?
– Угу…
– Тогда вот сюда, – остановившись, служитель указал на дверь, украшенную затейливой резьбою. – Девушке тоже можете кое-что оставить… Если понравится. Если что – все вопросы ко мне. Меня зовут Викентий. Девушка – Далия.
Еще бы добавил «старший менеджер»!
Хмыкнув, молодой человек толкнул дверь…
Комната как комната. Небольшая, но вполне уютная. Низкое ложе под зеленым велюром, светильник на золоченой треноге, столик. Виноград в серебряной вазе, в бокалах вино. И когда успели налить?
Скрипнула дверь… Вошла дева. Та самая… жрица любви. Блондинка – менеджер не обманул! – в тонкой полупрозрачной тунике… которую тут же и скинула… сразу после поклона.
Худенькое, почти детское тело, тощие бедра… томный, вовсе не детский взгляд больших чувственных глаз.
– Сколько тебе лет, прелестное дитя?
– Четырнадцать, мой господин. И я – твоя рабыня.
Та-ак…
– Что вам угодно? Плеть вон там, в углу… Или хотите…
– Просто поговорить… – поспешно отстранился Михайла. – И это… ты не могла бы одеться?
– Как велите, мой господин…
Девчонка послушно оделась и уселась на край ложа, положив руки на бедра. Ободряюще улыбнулась. Взглянула с участием, ни дать ни взять – дипломированный психотерапевт!
– Рассказывайте, мой господин. Здесь вы можете поведать всё.
Честно сказать, сотник несколько опешил. Он как-то по-другому представлял себе публичный дом…
– Рассказывайте, не стесняйтесь… – дева похлопала ресницами. – Что бы вы знали – сюда многие приходят просто поговорить…
– Ну-у… коли так… Я, знаешь ли, ищу своего старого друга, – Михайла не стал ходить вокруг да около. В конце концов, жрица любви сама предложила поговорить. Он… э-э…
– Моряк? Купец? Приказчик? – девушка вдруг заговорила на языке славян.
– Ты знаешь нашу речь?
– Я – болгарка. Откуда же вы, мой господин, я не спрашиваю. Так что ваш друг? Смуглый, говорите? Волосы длинные, черные, лицо худое. Тонкий нос, бритые щеки. А глаза? Ресницы? Брови! Как обычно одевается? Может быть, какие-то слова любит повторять, жесты? Да, и как себя называет? Как-как вы сказали?! Ксенофонт? Мануил?! Совсем недавно он был здесь. Нет, плетью не очень… больше щипал – но больно.
Ах, девочка! Сотник закусил губу, опасаясь спугнуть удачу. Впрочем, какая, к черту, удача? Просто труд, труд и еще раз труд. И еще мозги. И пусть да самая малость везения.
– Да, он называл себя Ксен… Третьего дня приходил. Щедро заплатил и попрощался. Сказал, что теперь долго не придет.
– Как так? – ахнул Миша. – Что значит не придет? А где он живет, ты не знаешь?
– Нет. Мы здесь никого ни о чем не спрашиваем. Люди сами рассказывают… если хотят… Господин… можно, я съем виноград?
