— Ты когда в последний раз ел? — насмешливо протянула я, глядя на Фьюри, уплетающего за обе щеки еду. — Неделю назад, что ли?
— Вчера вечером, — отозвался Фьюри с полным ртом картофельного пюре. — Ну чего ты на меня так смотришь? Мой внутренний зверь требует много энергии. А после всего пережитого стресса — еще больше энергии.
Я только покачала головой. Сама была не сильно голодной, поэтому только купила себе кулек с ягодным ассорти. И неспешно закидывала в рот ягодки, тогда как Фьюри, сидящий напротив меня на деревянной скамье, уже прикончил мясное рагу. Аура его прямо на глазах становилась все более стабильной, что не могло не радовать. Такая аура не могла вызвать подозрений у стражников и карателей, и теперь мы могли спокойно следовать дальше.
— И что, все арх… кхм, — я огляделась, убедившись, что нас никто не может подслушать, но на всякий случай выразилась иначе:
— И что, вот прям все, такие, как ты, всегда едят с таким аппетитом?
— Ага. На отсутствие аппетита не жалуюсь. Чем больше энергии тратит внутренний зверь, тем больше ему нужно "топлива".
— О, да тебя не прокормишь. Тяжко твоей жёнушке придется, замучается готовить и жарить тебе котлетки на обед да сырники — на завтрак. Не завидую ей, — ехидно сказала я.
Хотела повредничать и застать Фьюри врасплох, но тот не растерялся и в лице не изменился, будто бы мы обсуждали погоду.
— Ну так а слуги на что? — пожал он плечами, закидывая в рот сразу половину котлеты. — Пусть готовят, жарят эти самые котлеты да сырники. А свою жену я буду жарить сам.
Вот тут уже растерялась я сама. И порадовалась, что не слышу никаких ехидных замечаний Ластара, мне только их еще не хватало для полного счастья.
Я прочистила горло и небрежным тоном произнесла:
— Все равно не завидую той несчастной, которая однажды окажется окольцована тобой. Ты же ей мозг съешь.
— Мозг? Ой, нет, что ты. Я буду есть ее по-другому, — весело подмигнул Фьюри. — И я бы завидовал себе, будь на месте моей жены ты.
Я аж подавилась вишней от такого внезапного заявления, косточка попала не в то горло. Долго откашливалась, вытаращившись на смеющегося Фьюри, аж глаза заслезились.
— Очень смешно, — наконец произнесла я.
— Я разве сказал что-то смешное?
— А разве нет? Меня сложно назвать теоретической женой, которой можно завидовать.
— Ну как сказать. Твое умение целоваться я оценил по достоинству, — глубокомысленно произнес Фьюри. — А с какими-то неумениями легко разобраться при желании. В этом даже есть особое очарование — учить самому чему-то с нуля, наблюдать за развитием и вдвойне быть довольным, зная, что сам приложил к этому руку, ну и, хм, не только руку.
Исходила от него при этом некая непрошибаемая уверенность, которая одновременно бесила и восхищала меня.
Я шумно вдохнула носом воздух, не очень понимая, где начинается и заканчивается шутка. По выражению лица Фьюри сложно было понять эмоции, он умел сохранять абсолютно нейтральный внешний вид. Наверное, работал каким-нибудь дипломатом в Лакоре, не иначе. Уж больно выдержка у него была хороша. С такой непрошибаемой уверенностью и абсолютным внешним дзеном только в политику и идти. Во всяком случае, на месте лакорского императора — как там его, какой-то Родингер вроде? — я бы именно так и сделала и взяла Фьюри под свое императорское крылышко.
Ягоды вишни в меня больше не лезли: боялась услышать что-нибудь эдакое и подавиться еще раз. М-да, куда-то не туда у нас зашел обычный обед.
Хотя… Если подумать, то "обычным" наш обед можно было назвать с натяжкой. После пары стаканов огненного эля, например. Потому что студентку вроде меня и "контрабандного" лакорца в летних сандалиях, дорогущем шелковом халатике и яркой лекарской мантии, скрывающихся от стражников и сидящих за столиком уличного кафе, ну никак нельзя было назвать обычными.
Мы два очень странных человека, и разговоры у нас соответствующие. Что с нас взять?
— Где ты, а где я, — пробормотала я негромко, закидывая в рот голубику, она хоть без косточек. — Одна только сословная разница между нами чего стоит.
Фьюри широко заулыбался и мечтательно так произнес:
— Можно еще взять тебя в рабство, раз тебе не дает покоя наша сословная разница. Тогда все будет "как положено".
— В Лакоре нет рабства! — прыснула я от смеха.
— А я его популяризирую. Все ради тебя, о светлейшая рабыня!.. — пафосным голосом произнёс Фьюри, размахивая вилкой с наколотым на нее огурцом.
Я звонко рассмеялась, и моему смеху вторил Фьюри. Когда он так открыто смеялся, на его щеках появлялись очаровательные ямочки, а изумрудные глаза, казалось, становились еще ярче.
Так я и не поняла, где началась и закончилась шутка, если честно. Но спрашивать и развивать тему сейчас не решилась. Мне не хватило духу, а Фьюри явно решил немного пощадить мою нервную систему и сбавить темпы сведения меня с ума и доведения до состояния "влюблена по уши, чувства возврату не подлежат".
Впрочем, я, кажется, того… уже. И Хааск его знает, что мне с этим делать.
Глава 18. Третьей будешь?
После нашего странного диалога аппетит у меня на нервной почве пропал окончательно. Так что ягоды я не доела и положила бумажный кулек в карман своей меховой накидки.
Мы двинулись с Фьюри дальше и сейчас шагали по булыжной мостовой между главной городской ярмарочной площадью и Кенуарским каналом.
Здесь, как грибы, росли небольшие трехэтажные домики, мрачные снаружи и не менее отталкивающие внутри. Хотя фасады были недавно покрашены темно-желтой краской, но за внешней аккуратностью скрывалась разруха и извечная суета. Ох, не завидовала я местным жителям, если честно. О спокойствии здесь можно было только мечтать. Тут всегда жизнь била ключом, круглосуточно кто-то куда-то бежал, что-то кому-то кричал. А уж на выходных, да особенно в дни развеселых праздничных событий, здесь и вовсе гуляния не смолкали до поздней ночи. Собственно, потому этот квартал не котировался, а все зажиточные горожане предпочитали селиться в новом районе за рекой.
Зато все прелести "цивилизации" были под рукой, конечно. Лучшие товары всегда рядом, да и само жильё тут было не просто экономичным, а очень, очень дешёвым. Но даже моя скупая тетушка Майя никогда не рассматривала тут квартиры, хотя наше финансовое положение всегда оставляло желать лучшего.
Мы уже собирались уйти с площади, свернуть на тихую улочку, как дорогу нам преградила женщина, вылетевшая из одного такого трехэтажного домика буквально перед нашим носом. Пухленькая, приземистая, одетая в простое серое платье, поверх которого был застиранный фартук с когда-то ярко-розовыми цветами. Глаза у женщины были заплаканные, отчаянные, и она с надеждой обратилась к Фьюри:
— Господин лекарь! Господин лекарь, прошу, помогите моей дочери!..
