В тазу лежали длинные хвоинки, листики, чёрные ошкурки с грибных ножек, полз жучок, суетился потерявшийся муравей. Он носился по гладкому обливному дну, скатывался со стенки, упирался в препятствия, бежал обратно. Шанса выжить у этого муравья не было. Толик дочистит грибы, отнесёт таз на задний двор и выбросит мусор в компостную яму. До дома муравей не доберётся, новый не построит, товарищей не встретит. Он обречён. Потому что муравей.
Мама считает, что он должен сидеть дома и никуда не лезть. Что новенькие сами справятся. Но они не справятся. Как этот муравей. Будь у них друзья в селе, они бы спаслись.
Застрекотала машинка. Толик на цыпочках прокрался к сапогам, сдёрнул с верёвки свитер. Машинка замолчала и вновь заработала пулемётной очередью. Толик скользнул в сени, оттуда на крыльцо. Куртка всё ещё висела на перилах. Эх, высушить не успел.
В голове крутилась фраза матери «Их сам чёрт в спину толкает» и утверждение, что новенькие выскакивают на него. Куда бы ни пришёл, их встретит. Так и было предыдущие два дня. Он ещё удивлялся странным совпадениям. Но это были не совпадения.
И он пошёл. Встречать.
Глава шестая
Спасти невесту
От крыльца Толик сразу нырнул в сторону огорода, пробежал вдоль грядок, выломал штакетину, выбрался на дорогу.
По всему выходило, Маринка не так просто задружилась с Сонькой. Сонька ей зачем-то была нужна.
Толик соседским огородом выскочил на параллельную своей улицу, поскользнулся в луже. Заметил, что из-под козырька наличника на него смотрит серый кот. Мрачно смотрит. Плюнул, побежал дальше.
Вспомнилась Маринка. Бледная улыбка, совиный изгиб носа, белая кожа, словно ей не хватает нужного пигмента.
«Нам тут весело».
Нервное расстройство…
Выбежал на площадь, повернул к причалу.
Зря один бежит. Позвать с собой хотя бы Коляна. А ну как придётся драться? Да не с Маринкой, а кое с кем посильнее, любителем щекотать пятки.
На причале никого не было. Ветер гонял туда-сюда воду в лужах. Деревянная платформа с порушенными заборчиками смотрела в сторону Онеги.
Не туда сунулся. Надо заглянуть на пляж и на дальний берег, где они ловили рыбу в первый вечер. Времени мало. Надо скорее их найти. Поднять ребят…
Развернулся, чтобы бежать. Ветер ударил в лицо. Толик согнулся, пережидая порыв. И вдруг выпрямился, понимая, что никуда бежать не надо. Новеньких на него ведёт. Вот пускай они сами на него выходят. Он прятаться не будет. Подождёт.
Толик медленно прошёл вдоль кромки причала, постоял над Онегой. Ветер гладил воду, рождая мелкие бурунчики. Короткая волна вздёргивалась, налетала, оседая брызгами, металась туда-сюда. Да, в такую погоду на причале делать нечего. Никто сюда не придёт. Никто.
Две фигурки появились из-за далёких кустов. Тёмная размахивала руками, что-то показывая. От старания даже на цыпочки привставала. Другая, светлая, шла, сунув руки в карманы, смотрела под ноги, ветер играл неприбранными длинными волосами. Соньку не смущало, что её не слышат. Она продолжала жестикулировать, пытаясь к чему-то привлечь внимание. Маринка упорно смотрела в землю.
Шли открыто, не скрываясь. Удивительно, что их не нашла тётя Маша. Вряд ли они ходили огородами. По улицам петляли. Но тётя Маша их не видела. И никто не видел. А Толик увидел.
Потому что шли к нему. Выдохнул. Ну и славно. Сейчас он их обеих под локотки возьмёт и домой отведёт. В этот раз обойдётся без купания. Купальный сезон закрыт. Сиверко лютует.
Голоса стали разборчивыми.
– Так у нас, в Фоймогубе, чуть столицу не сделали, – распалялась Сонька. – Все бы там сейчас жили, а не в Питере. Домов каменных бы понастроили…
– Угу, – равнодушно кивала Маринка.
Она переоделась, но снова это было светлое. Куртка, сапоги. Мельком глянула на ждущего Толика, поморщилась. Снова стала изучать дорогу. Толик машинально поднял руку, чтобы поприветствовать, но рука эта безвольно упала, смотреть на него никто не спешил.
– Там медные рудники были, – азартно вещала Сонька. Куртка у неё была распахнута, капюшон сполз, голова намокла. – В Спировке и медеплавильный завод был. За Ковшозером шахты остались. Наши пацаны туда лазили.
Подошли к причалу. Маринка на мгновение остановилась, оглядывая берег.
– А ещё в Фоймогубе музей есть и настоящая картинная галерея. Правда-правда. Ну, чего стоишь? Проходи.
Сонька ступила на мостки, вся вытянулась, довольно зажмурившись.
– Согласись, у нас красиво? – пропела она. – Сюда катера из Кижей приходят.
Маринка двигалась сквозь её восторги, как сквозь воду, ей было всё равно. Они прошли трап, ступили на причал. Толик стоял у них на пути, капюшон на голове, руки в карманах. Его чуть потряхивало – вот прямо здесь, сейчас, в родном селе настоящая чертовщина… Это что же за пакость такая! Он не мог унять эту странную, идущую изнутри, от самого позвоночника дрожь.
Девчонки шли, не замечая его. По крайней мере, Сонька головы не повернула, хотя направлялась чётко на Толика и говорила без умолку:
– А ещё у нас живописец жил. Ерёмин. Дом сохранился. Можно сходить.
Маринка подняла глаза на Толика. Её лицо было похоже на застывшую бумажную маску. Страшно смотреть. Полуночная полярная сова с немигающими глазами. И с мышкой в клюве.
Она привела на озеро замену. Ту самую, что пойдёт на дно вместо Иринки. Утром об этом говорила.
Усмехнулась.
Это была самая жуткая усмешка, которую Толик когда-либо видел. Изнутри его всего передёрнуло, и дрожь ушла. Время для страха закончилось.
– Не надо, – одними губами произнёс он. – Не делай этого.
Сонька прошлась по причалу. Рассказ о красотах Заонежья был в самом разгаре, сейчас она должна была завернуть про природу.
– Прыгай, – коротко приказала Маринка.
– А ещё… – уже начала Сонька, но споткнулась. – Чего?!
– Он ждёт, – отчеканила Маринка. – Он будет доволен. Одно на другое легко меняется.
– Остановись! – шагнул к ним Толик.
Сонька с удивлением смотрела на Маринку. В её голове были Кижи, вересковые заросли и можжевеловая роща – все те красоты, куда можно было отвести новую подругу. Она не понимала, что ей говорят.
– Прекрати! – вытянул руки Толик. Он не знал, как останавливают загипнотизированных, тех, кого «чёрт в спину толкает». Может, резкие движения делают только хуже?
Сонька кивнула и шагнула ближе к краю. Толик схватил её за куртку.
– Не смей! – крикнул он.
Маринка улыбнулась и повторила:
