Здесь на него вновь попытался напасть утопленник, но очень быстро превратился в Игорька, а то Толик уже всерьёз собрался с ним драться и топить второй раз. Григорьев предусмотрительно был без одежды, на щеке набухала свежая ссадина. Не обменявшись ни единым словом, они вытащили Иринку на берег. Потом Игорёк ещё раз сплавал за лодкой – до неё было метров сто, выволок на берег и печально посмотрел вдаль – одно весло куда-то делось. Грустно кивнул и стал одеваться.
И всё это молча. Как будто говорить им было не о чем. Нормальное же явление – сначала по шее дают, потом с лодки топят, потом… Толика передёрнуло от холода, и он позавидовал приятелю, который сейчас влезет в сухое. Вот умный человек. Бывает же. А он даже куртки не скинул. До завтрашнего вечера не высохнет. И сапоги опять полны воды.
Иринка закашлялась и повернулась на бок.
– Милый, – прохрипела она и затихла.
– Вот пустоголовая! – Толик в сердцах отбросил мокрый сапог. – Прикинь, она хотела меня на утопленника променять. Его сюда вроде как, а меня туда.
Второй сапог он хотел бросить в Иринку, но плюнул и просто вылил из него воду. Городских он уже ненавидел.
– В следующий раз топись одна! – крикнул он. Но от купания была и польза: почти перестало болеть тело. Он стал раздеваться. Мокрые штаны еле стянулись.
– Кто тебя так разрисовал? – Игорёк кивнул на проступившие на теле приятеля синяки.
Толик перестал бороться со штанами и посмотрел на друга. Как ведёт себя человек, если врёт или разыгрывает? Отводит глаза, ухмыляется, дёргается? Игорёк был абсолютно спокоен. Поднял свою куртку, накрыл Иринку и снова посмотрел на Толика.
– Это ты под водой так приложился? – снова спросил он.
– Под водой, – медленно произнёс Толик. – А чего ты ходишь туда-сюда? Ты же недавно был на причале.
– Спутал, – нахмурился Игорёк, поднимаясь. Ладный такой, деловой. – Я дома весь день. Отец запретил выходить. Сейчас упросил его позволить лодку в сарай поставить. Я ж её со вчера не загнал.
Толик кивнул. Интересно получается. Тот Игорёк пришёл на свидание, а этот за лодкой. И они абсолютно разные. Толика передёрнуло. Хоть бы таблички выкидывали предупреждающие или шапочки какие надевали, чтобы сразу было понятно, тот или не тот.
В теле проснулась задремавшая боль. Стало обидно. Почему всё это происходит с ними и почему сейчас?
Игорёк смотрел по берегу, взгляд его скучнел.
– А я иду, смотрю, лодка моя на воде. Я ещё удивился, как она могла открепиться. Вчера вроде хорошо закрывал. А потом уже вас разглядел.
Толик кивнул. Понятно, что задавать вопросы о том, помнит ли он, как Маринка утром брала у него ключи, не надо. Не помнит.
– А ты тут как? – Игорёк помог Толику подняться.
Тела своего от холода Толик уже не чувствовал. Вот мать ему дома устроит.
– Да я… – начал он, натягивая сапоги. – Соньку искал. Тётя Маша заходила, просила помочь её найти.
– Ну да, к нам тоже заходила, но я через дверь кричал, выйти не мог. Нашёл? – Игорёк с сомнением разглядывал лодку, цела ли. Через два дня регата. – Не, я точно помню – на замок сажал. Слушай, а она чего, с моей лодки утопиться хотела?
Толика в третий раз передёрнуло.
– Тебя почему отец из дома не пускал-то? – спросил он вместо ответа.
Игорёк помялся. Кому приятно в четырнадцать лет признаться, что им командуют родители.
– Да мать вчера ругалась. Кричала, что проклятие всё село погубит.
– А почему никто к бабе Свете не пошёл?
– Боятся. Мать говорила, что у неё в доме чёрт засел. Что он кого угодно очарует и в омут сбросит.
– И никто ничего делать не будет?
– Отец предлагает уехать на неделю. Если бы не регата, сегодня бы уехали.
Толик кашлянул. Да разве от проклятия можно уехать? Как в той истории про Ламбасру́чей: посадил на автобус – автобус сломался, взял такси – такси сломалось, сел на лодку – лодка… Хотя вроде тёте Лиде удалось.
Внезапно накативший страх скрутил желудок, сжал в комок кишки. Посмотрел на лежащую на земле Иринку. Она хрипло дышала, откашливаясь и отплёвываясь, что-то бормотала. Покопался в душе. Было ли ему жалко городскую, неожиданно попавшую в такую историю? Он пока не мог сказать.
– Надо что-то придумать, – произнёс Толик. – Убьют они нас. И себя заодно.
Игорёк снова посмотрел на горизонт.
– Чтобы убить, надо сначала на берег выманить. Я вот лодку поставлю, и всё, из дома больше ни ногой.
– Добровольно не пойдёшь, колдовством приведут, – усмехнулся Толик.
– Это пусть попробуют, – пробормотал Игорёк, закинул цепь в лодку, толкнул нос, сталкивая на воду. – Ты бы тоже домой шёл.
– А Иринка? – напомнил Толик.
– Отец велел близко к их дому не подходить, – отозвался Игорёк, запрыгивая в лодку. А хорошо его родители поработали. Игорёк аж вздрагивает от упоминания имён городских. Какие же истории ему нарассказали? Какими последствиями запугали?
Толик обернулся. Иринка сидела ровно, обхватив колени руками, смотрела чётко перед собой.
Игорёк отводил лодку от берега, подпихивая веслом. Спросил:
– Ты пойдёшь со мной на регату? Там как раз три человека надо.
Толик улыбнулся. От холода свело нижнюю губу. Ну вот и его позвали. Теперь они точно победят.
– Почему так холодно-то? – грубо спросила Иринка.
Толик ожидал, что она вновь скажет что-нибудь приятное. Что он невероятно мил и дорог её сердцу, что впереди у них горизонты и перспективы и что они когда-нибудь… Но все хорошие слова остались в воде, и сейчас перед ним сидел другой человек.
– Ты в озере купалась, – напомнил он. – С утопленником целовалась. Меня утопить хотела.
– Что? – презрительно скривилась Иринка. – С башкой раздружился? С кем мне тут целоваться?
– Меня за руки хватала, – скупо перечислял Толик, скручивая мокрую куртку. Он так и не понял, стоит ли обо всём этом напоминать, если сознание меняется почти полностью. – Звала куда-то отправиться.
– Да куда тебя можно звать? В коровник? – Иринка развела руками, словно лишь сейчас заметила мокрую одежду. – И почему я опять мокрая?! В озеро загнали? Опять твои убогие шуточки? Тупая деревня!
– Мы не деревня, а село, – напомнил Толик. – А развлечения ты сама себе устраиваешь. Лучше с бабкой поговори. Она тебе всё объяснит.
– О чём я с ней говорить буду? У неё одно на уме: хозяйство, уборка, курсы примерной невесты. Она же прошлый век. Мамонт. Дальше огорода ничего не видит.
Хотелось сказать что-нибудь обидное. Но, глянув на Иринку, Толик испугался. Мокрые волосы облепили её голову и плечи, лицо от холода посинело, после купания обозначились резкие морщинки, как у её сестры – от носа вниз, к губам, глаза стали водянисто-серые. Онега смыла с городской всё очарование. И тут он понял, что ему жалко новенькую. Очень жалко.
