– Я ищу не жилетку, а Уагтэйла
[5], – в кабинете его нет, а мне нужно написать кляузу.
– Секретарь Уагнэл, – укоризненно поправил Садлер, – пошел в сектор гидропоники полчаса назад. И да будет мне дозволено спросить, с каких это пор ты пишешь на кого-то кляузы? Раньше их писали на тебя.
Лицо Уилера расплылось в широкой улыбке хулиганистого мальчишки.
– К сожалению, ты прав. И я знаю, что тут нужно действовать по какому-то там определенному порядку, и вся такая мутота, но ведь дело действительно срочное. Какому-то придурку вздумалось сесть без разрешения, а в результате вся моя работа – псу под хвост.
Садлеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит Уилер. Затем он вспомнил, что эта часть Луны – запретная зона: любой корабль, желающий пролететь над Северным полушарием, должен получить разрешение у Обсерватории. Попав в поле зрения огромных телескопов, слепящее пламя ионных двигателей может сорвать фотосъемку, а при случае – даже изуродовать нежные, сверхчувствительные приборы.
– Вдруг это несчастный случай? – предположил Садлер. – Твоих трудов, конечно же, жаль, но ведь этот корабль мог находиться в безвыходном положении.
Мысль оказалась для Уилера новой, он сразу стих, словно спрашивая – а что же тогда делать? Садлер уронил журнал на стол и поднялся.
– Может, обратиться к связистам? Уж они-то обязаны знать, что там стряслось. Ты не против, если и я прогуляюсь?
Он относился к подобным мелочам этикета с крайней щепетильностью и все время повторял себе: не забывай, что ты здесь посторонний, которого только терпят. И пусть людям кажется, будто они делают тебе одолжение, это полезно всегда и при любой обстановке.
Уилер с радостью ухватился за предложение. Центр связи представлял собой большое, безукоризненно чистое помещение самого верхнего, расположенного в каких-то метрах от поверхности уровня Обсерватории. Здесь располагался автоматический телефонный коммутатор (фактически – центральная нервная система всего подземного поселка), а также приемники и передатчики, поддерживающие связь с Землей. Всем этим хозяйством распоряжался старший связист, вывесивший для острастки случайных посетителей табличку с крупной, издалека читаемой надписью: «ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН».
– К нам это не относится, – небрежно бросил Уилер, открывая дверь. «ЭТО И К ТЕБЕ ОТНОСИТСЯ», – мгновенно возразила вторая, совсем уж огромными буквами выполненная надпись. – Ерунда это все, – без тени смущения добавил он в ответ на ухмылку Садлера. – Те места, куда и вправду нельзя входить, запирают, – но все-таки не стал прямо ломиться во вторую дверь, а осторожно постучал.
– Войдите, – откликнулся скучающий голос.
Старший связист, разбиравший по винтику рацию космического скафандра, был, очевидно, рад, что ему помешали. Он вызвал Землю и попросил главную диспетчерскую выяснить, чего это ради какой-то корабль залез в Море Дождей, не связавшись предварительно с Обсерваторией. В ожидании ответа Садлер прогулялся вдоль стоек с оборудованием.
Столько приборов – и все лишь для того, чтобы позволить людям разговаривать друг с другом да чтобы посылать изображение с Луны на Землю и обратно; странно, хотя, в общем-то, и понятно. Зная, как любят техники рассказывать о своей работе, кто бы и когда их ни спросил, Садлер задал несколько вопросов и постарался запомнить ответы. К счастью, обитатели Обсерватории давно уже перестали усматривать в его любопытстве какие-то задние мысли, попытку выяснить, а нельзя ли делать ту же работу при половинных расходах. Заезжего бухгалтера воспринимали просто как живого, заинтересованного слушателя, тем более что многие из его вопросов явно не имели никакого финансового значения. Принтер застучал почти сразу, как только старший связист разделался с ролью экскурсовода и вернулся на свое место. Текст ответа вызывал, мягко говоря, недоумение.
ПОЛЕТ ВНЕ РАСПИСАНИЯ. ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ. ОПОВЕЩЕНИЯ НЕ ТРЕБОВАЛОСЬ. ПОСАДКИ БУДУТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ, СОЖАЛЕЕМ О ПРИЧИНЕННЫХ НЕУДОБСТВАХ.
Уилер глядел на листок – и не верил своим глазам. Вплоть до этого момента небеса над Обсерваторией были святыней. Гнев аббата, обнаружившего кощунственное нарушение неприкосновенности своей обители, – вот, пожалуй, единственное и еще слишком слабое сравнение для чувств, которые буквально булькали и пузырились в юном астрономе.
– Это что же, и дальше так будет? – вопросил он, заикаясь от возмущения. – А как же наша программа?
– Ты, Кон, прямо как маленький, – снисходительно улыбнулся связист. – Ты вообще радио слушаешь? Или только и знаешь, что любоваться на свою драгоценную новую? Из радиограммы следует вполне очевидный вывод: в этом самом море делается нечто секретное. Угадай с трех… да нет, с одного раза.
– Да знаю я, – раздраженно отмахнулся Уилер. – Очередная экспедиция, выискивающая руды тяжелых металлов, а все эти тайны – чтобы Федерация ничего не узнала. Детские игрушки.
– А почему ты так думаешь? – резко спросил Садлер.
– Да это не первый год продолжается. Прогуляйся в город, зайди в любой бар – там тебе все подробно расскажут.
Но Садлер верил ему и так, без «прогулки в город», то бишь поездки в Сентрал-Сити. Объяснение Уилера выглядело весьма правдоподобно, особенно если принять во внимание общую ситуацию.
– Так что они летают и будут летать, а мы – выворачивайся как можешь, – сказал связист, берясь за недоразобранную рацию. – Есть, правда, и одно утешение. Все эти дела к югу от нас, в части неба, противоположной Дракону. А значит, главной твоей работе ничто особо не помешает, так ведь?
– Да вроде и так, – неохотно и словно обиженно согласился Уилер. Ни в коем случае не желая никаких помех своей работе, он в то же самое время предвкушал хорошую драку, а потому испытал горькое разочарование, когда повод для драки исчез.
Было странно и вспомнить, что совсем недавно новую звезду искали по расположению звезд старых; сейчас она сверкала ярче всех – за исключением Земли – объектов ночного неба. По сравнению с этой, невесть откуда взявшейся нахалкой даже богиня любви – ушедшая вслед за Солнцем к востоку Венера – выглядела бледной немочью. Свет новой уже порождал вполне различимые тени – и продолжал прибывать.
По сообщению с Земли, там Nova Draconis была видна даже днем. На какое-то время она вытеснила с первых полос газет политику, но затем напряженность положения снова взяла свое. Люди не могут долго думать о вечности, к тому же расстояние до планет Федерации измерялось не световыми столетиями, а световыми минутами.
Глава 5
Все еще находились отдельные личности, считавшие, что человек зря сунулся в космос, что сидеть бы ему на своей планете и не трепыхаться, но даже эти упорные ретрограды вынужденно признавали: плакать поздно, поезд давно ушел. К тому же Человек не был бы Человеком, останься он на Земле. Та врожденная непоседливость, которая гнала его к крайним пределам родного мира, заставляла подниматься в небо и опускаться на морское дно, разве могла она не откликнуться на вечный, доносящийся из бездонных глубин пространства зов Луны и планет?
