— Я… — оправдывается тетя, а потом вдруг взмахивает руками: — Хватит так на меня смотреть. Я ведь не знала, что ты встречалась с Назаром и соврала ему!
— Ну… — теперь уже я смотрю на нее виновато.
— Эх, что теперь, сделанного не воротишь, — грустно сетует тетя, — но вообще, прошло два дня с нашего разговора. Как видишь, не очень-то Исаевы торопятся к нам в гости. Что старший, что младший. Так что, может, и пронесет. Если бы имели какие-то планы на моего племяша, уже прискакали бы. К тому же я не называла никаких имен.
Она хватает с блюда булочку и начинает мрачно жевать, показывая большими пальцами обеих рук «класс».
— Вкушно.
— Ты серьезно? — У меня дергается глаз. — Не-е-ет, этот номер не прокатит. Рассказывай.
Тетя хмурится и печально вздыхает, будто собирается с силами, и начинает говорить:
— Ну, я уже пару недель через день езжу на уборку к Раевским в жилой комплекс «Князь», помнишь?
— Ага.
— Так вот, скорее всего, Виктор Исаев живет в одной из высоток этого комплекса, потому что я натыкалась на него несколько раз.
Я поднимаю бровь. Странно, почему не поселился в каком-нибудь отеле?
— Сначала, — продолжает тетя, — не признала его.
— Почему? — удивляюсь я.
— Да он на свои фото из интернета не очень-то похож. Постарел, похудел. Но потом поняла, что это все-таки он.
— И чего тебя понесло с ним болтать? Проходила бы себе мимо, и все.
— Так я и проходила, Алис. Раз прошла, другой, третий. А на хренадцатый не получилось. Ну и пару дней назад иду к машине, смотрю, чешет себе с пакетом продуктов со стоянки, разговаривает по телефону, чему-то там смеется, и такое меня зло взяло, ух!
— Э-э-э… — многозначительно выдаю я. — Почему зло?
Но тетя будто не слышит.
— Короче, не выдержала душа поэта. Я к нему и понеслась.
Ой-ой. Знаю тетю, она к Исаеву на всех порах полетела явно не доброго здоровьечка пожелать.
— И что? Зачем подошла-то?
— Как зачем? В тот момент мне показалось, что он ну просто обязан знать, какое говно воспитал!
Я нервно хихикаю: что есть то есть.
— В общем, иду к нему навстречу и по пути давай его разглядывать сверху вниз. Он поначалу и не заметил, а потом увидел, положил трубку, нахмурился. Мол, что такое, вы вообще кто?
— А ты?
— А я у тебя умная. Как знала, не назвала имя. Неважно, говорю, как меня зовут. Он снова: что такое, я могу вам чем-то помочь? Ты представляешь, Алис? Он — мне! Уже помог чем смог, блин, воспитал такого сынулю. Буржуи проклятущие!
Тетя распаляется все больше, и я вынужденно ее успокаиваю:
— Тише, тише, ты чего, сейчас соседи сбегутся на твой крик.
— В общем, — продолжает она уже тише, — спрашиваю у него: вы отец Назара? Не то чтобы не знала ответ, но мало ли, вдруг все же обозналась. Он кивает. И все, Алис, у меня забрало-то и опустилось… — сконфуженно опускает голову тетя. — Ты меня знаешь.
Ага. Знаю. И уже предвкушаю продолжение.
— Я ему: мол, так и так, хочу как следует разглядеть отца, который воспитал такого сыночка. Он даже, кажется, растерялся. Спрашивает: какого такого? Можно подумать, и так не понятно. Ладно, думаю, сейчас растолкую. Говорю: такого, который считает нормальным и даже веселым разбивать молоденькой девчонке сердце, лишать ее работы и бросать беременной!
— О-о-о, — охаю я. Вот что значит взять быка за рога. Сразу к делу. — И как он отреагировал?
— Не поверишь, даже попятился. Давай меня рассматривать сверху донизу, прям как я его.
— Он, видимо, решил, что ты о себе, теть? — Смешок вырывается из меня помимо воли.
— Ну да. Я ему сразу и сказала, что нечего так пялиться на меня, я не о себе.
— И?
— Не знаю, чего я ждала, но явно не такого ответа. Он вдруг как задерет свой подбородок, как отчеканит с пафосом: Назар не мог так поступить.
— Чего?!
— Вот и я так же отреагировала. Говорю: тем не менее поступил. Видимо, весь в папашу. Ну и все, разворачиваюсь и ухожу.
— И он что, так тебя отпустил?
— Куда там. Пытался догнать, подробности ему, видите ли, нужны. Или хотя бы мое имя. И зачем ему мое имя, а? Я не сказала. Бросила ему напоследок, что подробности может узнать у собственного сына. Если у того, конечно, не как у матроса, в каждом порту по такой вот брошенной девушке. Села в машину и укатила. Еду и смотрю в зеркало заднего вида, как он недоуменно мне вслед смотрит. Все.
— М-да, — морщусь я.
В общем-то, все не так плохо, как я думала. Слава богу, никаких имен, явок и паролей. Однако узнать по тете — проще простого. Она у меня — огонь, ее сложно забыть, особенно, когда трындюлей раздает.
Пытаюсь представить, как себя чувствовал Виктор под ее горящим взглядом. Я в такие моменты желаю спрятаться подальше, хотя именно на меня она никогда не орала.
— Алис, может, Назар не узнал меня по описанию? Не понял, что речь о тебе?
— Пф, — закатываю я глаза, — поверь, твой боевой характер сложно не узнать.
— Ну сама посуди, прошло два дня. Может, Виктор и вовсе не говорил сыну о нашей встрече?
— Думаешь?
— Ну да. Или еще лучше: говорил, но им обоим все равно. Что будущему отцу, что будущему деду. Или, раз ты ему соврала, Назар и сказал Виктору, что я зря наехала, что ребенок не его.
— Да, — соглашаюсь я, — если так, то это самый лучший вариант из всех возможных.
Согласиться-то соглашаюсь, а сама вдруг чувствую дикое разочарование и обиду. Как Назар пел, что мечтает о детях, что любит их! А родная кровь оказалась не нужна. Не посчитал нужным проверить. Даже ни разу не набрал меня. Он хоть и в блоке, но я бы все равно увидела всплывающее уведомление о звонке. Но уведомления не было. Значит, не позвонил.
— Лисеныш, — вырывает меня из мыслей тетя, — у меня тут ма-а-аленький вопрос, ты как-то забыла об этом упомянуть. Раз ты не говорила Назару о своей беременности, откуда он вообще о ней узнал?
Глава 30
Назар
Я просыпаюсь и сразу об этом жалею, потому что ноет каждая клетка тела. Ощущение, будто по мне взад-вперед проехался многотонный каток. И еще раз, чтобы наверняка.
Пытаюсь пошевелиться, и меня пронзает жгучей, опоясывающей болью. Да мне в жизни не было так нестерпимо больно!
Где я? Что вообще случилось?
Пытаюсь открыть глаза, но получается не сразу. Вот уж никогда бы не подумал, что это может стать той еще задачей: веки так и норовят слипнуться снова. Еще и жутко неудобно — что-то мешает пошевелить головой, я пригвожден к подушке.
