Ничего не могу с собой поделать, любуюсь Алисой, глажу взглядом. У нее все тот же четкий овал лица, несмотря на беременность, те же пухлые манящие губы и глубокие голубые глаза. Которые смотрят на меня с непониманием, а потом сужаются.
Она цедит сквозь зубы:
— Ты, наверное, ошибся квартирой. Пока.
И пытается закрыть дверь.
Я просовываю ботинок внутрь, и у нее ожидаемо ничего не выходит.
— Нам нужно поговорить, — заявляю серьезно.
Взгляд сам собой задерживается на ее животе.
Алиса открывает и закрывает рот, ее щеки мгновенно наливаются краской, и она дерзко выпаливает:
— Тебе нужно, а мне нет. Ты уже выяснил что хотел. И нечего так пялиться на мой живот! Ребенок не твой.
— Ты не умеешь врать. Как и твоя тетя, — грустно усмехаюсь я и добавляю голосу громкости: — Не уйду, пока мы не поговорим.
— Что-то ты не торопился с беседами прошлые четыре месяца. Чего сейчас явился?
Я четко слышу в ее голосе обвинительные нотки и сарказм. И даже радуюсь — кто бы мог подумать. Радуюсь ее злости. Это хорошо, что злится. Главное, ей не все равно. Больше всего я боялся наткнуться на безразличный взгляд.
— Я не мог прийти, иначе давно был бы здесь. В тот самый день, когда мы общались в последний раз. У магазина, — говорю я и затыкаюсь.
Решаю пока ничего не сообщать об аварии. Представляю, как в ее глазах мелькает жалость, как она охает. Нет, не эти чувства хочу вызвать в ней своим визитом. Ее жалость мне не нужна.
Алиса поднимает бровь, прикусывает губу и пыхтит. Похоже, не верит, что сразу хотел вернуться.
— Подъезд не лучшее место для разговора, тебя может продуть, — упираю на здравый смысл.
И она сдается, пропускает меня.
Я захожу, и глаза округляются уже у меня.
Что здесь творится?!
Внутри душно и очень влажно, коридор выглядит как после нашествия татаро-монгольского ига. Паркет вздут, мебель разбухла, и такая картина тянется из коридора в кухню.
Похоже, ситуация там еще плачевнее.
А главное — пол под ногами еще немного хлюпает.
Значит…
— Что случилось? — поворачиваюсь к Алисе.
— Тебе зрение отказало? И вообще, какая тебе разница? — начинает она язвительно, а потом окидывает взглядом свой бедлам, ощутимо грустнеет, шмыгает носом и уже тише добавляет: — Шланг с горячей водой прорвало.
— Понял, — киваю.
Отодвигаю ее в сторону и уже внимательнее осматриваю помещения, делаю мысленные пометки.
Полы под замену, шкаф в коридоре тоже, как и обои.
Иду на кухню. По шагам позади понимаю, что Алиса следует за мной. Захожу и присвистываю: тут проще сказать, что уцелело. Стекла в окнах до сих пор запотевшие. Выходит, потоп совсем свежий. Вот это я вовремя подоспел, ничего не скажешь.
Понятно одно: квартире требуется ремонт. И чем скорее, тем лучше. Сегодня же займусь этим вопросом, созвонюсь с нужными людьми. Вот только поговорю с Алисой.
В этот момент холодильник издает какие-то странные звуки, потом печально добавляет «тыр-тыр» и затихает.
Сдается мне, окончательно.
— По ходу сдох, — вслух подмечаю я и вижу, как наливаются влагой глаза Алисы.
Она теряется, ее боевой настрой сникает при виде «искалеченной» кухни. Сломавшийся холодильник становится последней каплей, хотя мне вообще решительно непонятно, как он не сломался сразу.
— Как сдох?.. — чуть ли не плача тянет Алиса, топает мимо меня и дергает на себя дверцу. Вынужденно признает: — И правда сдох. А мы только продуктов накупили… Куда же их теперь?
— Не переживай, сегодня привезут новый.
— Мне от тебя ничего не нужно! — восклицает Алиса.
— Тебе, может, и не нужно, а моему сыну нужно.
— Это не…
— Может, хватит? Мы оба знаем, что он мой. И мне не нужен никакой ДНК-тест.
Алиса скрещивает руки на груди и упрямо поджимает губы.
Она борется с собой. Похоже, решает: продолжать врать или уже бесполезно. В конечном счете, мы оба понимаем, что выяснить правду не составит никакого труда.
В итоге заявляет с изрядной долей издевки:
— Забыл, что я тебе не подхожу? Зачем тебе ребенок от такой, как я?
Морщусь. До сих пор помнит те мои слова. Хотя чего я ждал? Ведь тогда, наоборот, старался уколоть побольнее.
— Затем, что я тебя люблю.
Вот так просто. А чего ходить кругами? Произношу это и становится намного легче. Слишком долго хранил чувства внутри.
Алиса закашливается и растерянно приоткрывает рот. Смотрит на меня как на идиота или сумасшедшего. Или сумасшедшего идиота.
— И от сына я отказываться не собираюсь, — сообщаю.
В одну секунду ее растерянность сменяется злостью. Алиса подбирается, смотрит на меня исподлобья и тяжело дышит. Прищуривается и подлетает вплотную.
— Так вот оно что! Решил отобрать его, да? Поэтому явился? Люблю… ага, как же. Думаешь, я на это поведусь? Снова решил со мной поиграть? Добреньким прикинуться?
Так вот как она себе все объяснила… Решила, что для меня наши отношения были игрой.
Алиса тем временем продолжает:
— Не наигрался еще, а? Достаточно, одного раза мне хватило! А ты… ты, — тыкает она в меня пальцем, — только себя и любишь. И сына я тебе ни за что не отдам, понял? Ни за что, так и знай! Скотина!
Я вижу, как ее начинает потряхивать.
Беру ее за плечи в попытке успокоить, однако она пытается вырваться.
— Не трогай меня!
Тогда хватаю ее лицо в ладони и заставляю посмотреть себе в глаза.
Твердо, уверенно и медленно, чуть ли не по слогам, произношу:
— Клянусь, что не буду отбирать у тебя сына. Слышишь? И никогда не собирался. Более того, мне это даже в голову не приходило. Зачем бы мне такое делать? Ты будешь прекрасной матерью. Он твой. — Поправляюсь: — Наш.
Мне приходится еще несколько раз повторить, что я не собираюсь отнимать у нее нашего ребенка, и в конце концов ее глаза снова приобретают осмысленное выражение, а дыхание выравнивается.
— Тогда зачем ты здесь? — непонимающе тянет она.
Какой хороший вопрос. Чтобы рассказать правду. Извиниться. Все исправить. Сделать все, чтобы она меня простила. Жениться на ней. Родить еще кучу детей. Состариться вместе.
— Алис, я должен тебе кое-что рассказать. Это очень важно.
В этот гребаный момент из коридора доносится трель дверного звонка.
— Наверное, аварийка.
