Джейк скатился по пандусу, чтобы въехать в неприспособленный для коляски двор. Он стал медленно передвигаться по периметру, чтобы определить, куда он может, а куда не может заехать на коляске. Джейк был рад, что никто не видит, как ему сложно приспособиться к неровной земле во дворе. Он катился по пчельнику в направлении к сараю, выбирая самую лучшую траекторию.
Он вспомнил недавние события в родительском доме. Его добрую мать, которая работала в церкви и целыми сутками помогала людям, но сорвалась на Алису. Тэнси Стивенсон была милой богобоязненной женщиной, которая верила, что нужно помогать ближним и любить своих врагов. Она украшала кухню утками и гусями в дамских шляпках и любила смотреть забавные видео с кошками в интернете. Но если на горизонте появлялось что-то, что могло угрожать ее единственному сыну, берегитесь, это пробуждало в ней питбуля. Небольшого такого питбуля, может, даже маленькую чихуахуа, но страшную.
А что эта чертова история с Эдом! Алиса вкратце рассказала ему, в чем было дело. Джейку не трудно было в это поверить, хотя и стало не по себе. Эд бил его ремнем, когда он был маленьким. Побои прекратились, когда сосед увидел, как Эд ударил Джейка, которому тогда было двенадцать, и пригрозил написать на него заявление. Больше он Джейка никогда не бил, но Джейк понимал, что ему хотелось. Не удивительно, что в детстве Эд был жестоким ребенком.
Тогда на Джейка нахлынула неожиданная грусть. Его отец не всегда был таким злым. Он вспомнил, как отец взял его за руку своей лапищей, когда Джейк подошел к бортику бассейна на первом уроке по плаванию. Ему было только пять лет, он боялся воды и дрожал, стоя в плавках с Губкой Бобом Квадратные Штаны. Он заплакал, когда Эд передал его учителю и развернулся на выход. Обычно отец сердился, когда он плакал. Но в этот раз Эд присел на корточки и положил свои лапищи на плечи Джейка.
– Я буду сидеть вон там, – сказал Эд. – У тебя все получится.
Джейк почувствовал, как его покидает волнение, когда отец сжал его плечо и пошел на трибуну. Он перестал плакать, спустился по лестнице в воду и присоединился к своему классу на малой глубине. Он бил по воде руками, тарабанил ногами и пускал пузыри. Уверенность в своих силах росла, пока он не совершил немыслимое: не опустил голову под воду. Он потряс головой, чтобы избавиться от воды в глазах и найти в толпе людей на трибуне отца. Потом он увидел, как лицо Эда изменилось в гримасе, значение которой Джейк еще тогда не понимал. Джейк думал, что Эд сердился от того, что урок такой долгий. Но теперь он знал, что это был страх. Эд боялся, что Джейк не вынырнет из воды.
Джейк перестал кружить по двору. Он вспомнил этот случай почти против своей воли, но знал, что это правда. Были и другие такие. Запах сигаретного дыма, когда папа бежал рядом с велосипедом, держа его за сиденье и хлопая в ладоши как сумасшедший, когда Джейк поехал. Когда ему исполнилось восемь, папа подарил ему с машинку с большими колесами на дистанционном управлении, и весь день они провели, гоняя ее по всей подъездной аллее. Его отец смеялся как ребенок. Иногда по воскресеньям они все ходили в церковь и после этого, папа всегда покупал Джейку пончик и чашку горячего шоколада в приходской столовой. Все это было перед тем, как Эд перестал ходить в церковь, перед тем, как его уволили из компании «Геодезисты Мидл Маунтин», где он был начальником, и перешел работать в «Клэар Констракшн». Джейку было слишком мало лет, чтобы он мог понять, за что уволили отца. Но он знал, что все поменялось именно после этого.
Джейк уставился на горную гряду, закусив нижнюю губу. Он покачал головой. На эту горсточку хороших воспоминаний приходилось слишком много лет плохих. Он вспомнил, как Эд кидает рождественскую индейку из-за того, что мать предложила сходить с ней утром на службу. Как Эд кричит на Шавезов, их хороших соседей, за то, что у них играет ранчера во время воскресного барбекю. И потом, как он пинает их маленького пса, когда тот нечаянно забрел на клумбу к Стивенсонам и поднял свой мясистый окорочок, чтобы пописать. Когда Джейк отрастил ирокез, его отец один или два раза оскалился, глядя на его прическу фрика, и перестал с ним разговаривать. Джейку больше нравилось, когда он молчит, чем когда несет все ту грязь, которой он окатил Алису.
Мысль о том, что ему надо вернуться домой, наводила на него оторопь. Он не боялся Эда физически, но мысль о том, что ему придется вернуться в дом этого человека, заставляла его почувствовать себя в ловушке. Он толкал себя вдоль забора, чувствуя, как разные эмоции поднимаются у него в груди. Он просто не мог вернуться в тот тесный дом, где воздух настолько пропитан напряжением, что у него как будто даже был свой отчетливый запах. Часы, которые он проводил в ожидании одиночества не намного хуже, чем перспектива находиться с ними в одном доме. И что теперь? Он мог здесь жить и работать? Что если Алиса передумает? Он едва ее знал, и ему она ничего не должна.
Джейк наехал на яму, и в ней застряло переднее колесо. Он качался вперед и назад, чтобы выбраться. Когда он беспомощно выталкивал себя, то окончательно понял, что вернуться в дом родителей он не может. Это невозможно. Он переедет в интернат для несовершеннолетних или в тот сраный кооператив в Далласе, куда его водила соцработница. Все в этом кооперативе были вдвое старше его, и некоторые – умственно отсталые. «Люди с задержкой в умственном развитии» – так их правильно называть, напомнила ему соцработница, когда они вернулись в машину. Не важно, как они называются; он ни за что не будет там жить. Он не такой, как они, сказал Джейк ей. Но сейчас даже кооператив предпочтительнее, чем жизнь с Эдом. Ему поплохело, когда он представил, как заезжает обратно по пандусу под злорадствующим взглядом своего отца. Ни за что. Ни за что!
Он налег на коляску, и она перевернулась. Джейк гулко ударился плечом о землю. Он чувствовал камешки на щеке, и знакомый груз отчаяния начал тянуть его сердце. Теперь у него была такая жизнь, такое у него ущербное тело. Тогда он услышал низкое урчание, а посмотрев наверх, увидел ухарского петуха, который стоит на одной ноге и таращится на него. Вид чрезмерно самодовольной птички вызвал у него гомерический хохот, а Нед важно прошествовал дальше. Джейк лежал на земле и смотрел во двор, заставляя себя замедлить дыхание. Скорее всего, никто тут не появится, чему он несказанно рад. Он отлепил гальку от щеки и выпрямился.
Начнем сначала. Чтобы остаться здесь, ему нужно выполнять часть работы. А для этого нужно сначала подняться с дурацкой земли. Джейк медленно подтянулся, хватаясь за забор, подтащил одной рукой коляску, с благодарностью вспоминая, сколько часов провел, поднимая от скуки гири. Это было не быстро, но в конце концов ему удалось сесть прямо в своем стуле. Он поднял фиксатор на колесе и подтянулся на руках в коляску. Он сидел в солнечном свете, вспотев с ног до головы, усталый, но осознающий собственный триумф. Потом он покатился обратно в дом.
Из кухни он отправился смотреть маленькие чистые комнаты Алисы, которые были обустроены под базовые нужды колясочника. Но вот с гостиной была проблема. Большой книжный шкаф мешал проезду в коридоре, а в комнате располагался лабиринт из маленьких столиков. Тропинка к сараю и вокруг пчельника тоже была не без сложностей. Он знал, что ему нужна помощь.
