Почему мама верила ему, каждый раз оставалось загадкой, но сейчас он был рад.
– Послушай, сынок. Скажи своему боссу, что это важные семейные обстоятельства. У дяди Гарольда есть только мы. Ну, из тех, что о нем беспокоятся, только мы. Я позвонила Дженни. Она мне ответила: «Я-то тут причем, для меня он умер сто лет назад». Нет, ты можешь в это поверить? Она просто бесится из-за того, что Гарольд потерял все свои деньги на финансовой пирамиде на реке Паудер. Ей стоило внимательней в нему относиться, так что винить тут некого, кроме себя самой.
Она остановилась, и Гарри услышал, как мама зажгла сигарету и выдохнула.
– Слушай, Гарри. Я бы хотела приехать, но сейчас не могу оторваться. У Сала проблемы. Ничего серьезного, но ему нужна операция на глаза, следующие пару недель я буду возить его по врачам. Приеду, как только смогу. А пока держи меня в курсе. Звони за мой счет, пока не достанешь телефон. И вообще, как у тебя дела? Ты нормально питаешься? Друзья есть? Как тебе работа?
Гарри выдал матери еще порцию лжи, сказав, что дела у него отлично, и пообещал ей позвонить на следующий день. Он казался себе полным неудачником.
Спустившись с холма к небольшой больнице, он усилием воли заставил себя войти через двери. Представился племянником дяди Гарольда, и женщина указала дальше по коридору. Гарри шел медленно, заглядывая в палаты. Орал телевизор, пожилые люди лежали на спине и дремали.
Дядя Гарольд был в самом конце. Скрючившись под одеялом, он казался еще меньше и худее, чем его помнил Гарри. Седые волосы как птичье гнездо. Глаза у него были закрыты, дыхание слабое, неровное. Он был подсоединен к нескольким аппаратам, которые светились и сигналили. Из носа выходили две пластиковых трубки. Губы, прилипнув к деснам, запали в рот, будто кто-то снял с него зубные протезы. Лицо походило на серую бумагу.
– Дядя Гарольд? – прошептал Гарри, надеясь, что старик откроет глаза и скажет что-нибудь брюзжащее. Но он не просыпался. Воздух медленно выходил наружу и заходил внутрь. Машины подавали сигнал; огонечки мигали. В палате пахло антисептиком, единственное светлое место было возле вазы с цветами на столе. Гарри знал, что они от его матери, еще до того, как прочитал открытку.
«Поправляйся скорее, дядя Гарольд! С любовью, Лидия и Сал».
Гарри сглотнул большой комок. Присел и выглянул в окно. Отсюда была видна река, но он сомневался, что дядя обрадовался бы такому виду. Гарри уставился на календарь на стене. Апрель. Уже апрель? Он прожил со своим дядей два месяца.
В палату зашел доктор, уставившись на папку в руках. Высокого роста, худой, он, видимо, был чем-то раздражен, пока не увидел Гарри. Тут он улыбнулся и протянул руку.
– Здравствуйте. Меня зовут доктор Чимоски.
Гарри встал и пожал протянутую ладонь.
– Я Гарри Стоукс, сэр. Его племянник.
Врач покачал головой и вернулся к папке.
– Мы были на связи с вашей мамой, правильно?
Гарри кивнул в надежде, что доктор не спросит, где он был последние четыре дня.
– Что ж, у дяди вашего была нелегкая ночь. Он шел на поправку после инсульта, потом случился аритмический припадок, но все обошлось. С тех пор как он приехал к нам, он лежит в кислородной маске. Сейчас его состояние стабильное, но мы не можем ничего для него сделать. С юридической точки зрения, нам остается только следовать его предварительному распоряжению.
Гарри не понял, что к чему в этом потоке информации.
– Инсульт? Что за предварительные указания?
Доктор начинал терять терпение.
– Из анализов мы делаем вывод, что у него был, по крайней мере, один инсульт до того, как его привезли социальные службы. Предварительное распоряжение касается того, какую помощь пациент хочет получать при госпитализации. Он подписал его прошлой осенью. В нем сказано, что переводиться в отделение интенсивной терапии он не хочет, не хочет проводить вентиляцию легких и есть через зонд. Мы можем выполнить только ограниченное вмешательство, например поставить капельницу и оказывать базовый уход.
Гарри покачал головой.
– Я не знал.
Доктор пожал плечами, ничуть не удивившись.
– Вы с ним сейчас живете?
Гарри кивнул.
Доктор нахмурился и посмотрел в папку.
– Судя по всему, трейлер находится в довольно плачевном состоянии. Если ваш дядя пойдет на поправку, то его наверняка направят на реабилитацию, но потом он должен будет жить в достойных условиях. Вы будете с ним жить на тот момент? Ему будет нужна помощь, чтобы мыться, есть, ходить к врачу проверяться и все такое.
Гарри, чьи финансовые накопления составляли 297,75 долларов, полбанки арахисового масла, две пачки соленых крекеров, батончик и литр виски, сказал:
– Да, сэр. Конечно, сэр.
Доктор улыбнулся.
– Замечательно, – ответил он. – Намного легче восстанавливаться, когда тебе помогает семья.
Он засунул папку подмышку и протянул руку, чтобы снова пожать руку Гарри.
– Я зайду попозже. Если будут вопросы, зовите медсестер.
Доктор вышел из палаты.
Гарри присел и посмотрел на своего дядю, который с трудом дышал, и не знал, что и думать. Ему нравился дядя Гарольд, но он не так близко был с ним знаком, не так, как мама, во всяком случае. Больше всего он испытывал чувство вины от того, что у него не было каких-то глубоких переживаний: ни печали, ни волнения. Но он мог находиться здесь от имени своей мамы. Это уже что-то.
Около пяти вечера, зашла медсестра с обеденным подносом.
– О, не думаю, что он сможет это съесть, – сказал Гарри.
– А здесь больше никто не проголодался? – подмигнула она.
Курица в сливочном соусе и рис, кукуруза, салат и печенье. Гарри все слопал с чувством стыда и благодарности. Он заснул на стуле и проснулся только утром, когда зашла следующая медсестра. За все время дядя Гарольд даже глаза не открыл и не произнес ни одного звука, кроме хрипов. Без очков и зубных протезов он был похож на младенца. На тонкой руке остались синяки от капельницы. Гарри взял его за руку, которая на ощупь была бумажная и холодная.
– Я вернусь завтра в обед, дядя Гарольд, – сказал он. – Принесу карты и сыграем в рамми.
Гарри поехал вниз с холма к Худ Риверу и через мост. Он проехал мимо «Ривер Дейз» и мельком увидел Мойру в витрине булочной. Сердце сжалось, в животе заурчало. Он с тоской подумал о подносах с едой в больнице, которые провозили мимо двери в палату. Та медсестра, что развозила еду утром, поесть ему не предложила да и вообще выглядела очень недружелюбно, поэтому спрашивать Гарри не стал.
Он остановился возле вагончика с едой на выезде из города и купил на завтрак буррито. Он научился немного говорить по-испански, работая в бригаде на фирме своих родителей. Так что он сказал «доброе утро» и сделал заказ на испанском. Парень просиял и сказал Гарри что-то, что он не понял. Он дал Гарри апельсиновый сок бесплатно и указал на пластиковый стул рядом с вагончиком. Гарри присел и махом проглотил буррито, облизал пальцы и высосал досуха картонную коробку с соком. Он оглянулся на стройные ряды деревьев в фруктовых садах. Белые цветы колыхались на ветру. Наверху открывался вид на долину, с юга виднелась гора Худ и еще больше садов, которые маршировали, пересекая горизонт. Он услышал кашель дизельного двигателя и увидел красный трактор между рядами деревьев. Двигатель поднял в воздух стаю птиц, которая метнулась через дорогу с криками об опасности, размахивая почти бесполезными крыльями. Это стая перепелок, вспомнил Гарри из энциклопедии, когда услышал их обеспокоенные крики. Он вытер руки о штаны и схватил велик.
