Рон кивнул.
– Хорошо, что у тебя есть пара рабочих рук.
Его слова звучали неестественно.
– Ты знаешь, что нам всегда можно позвонить, – сказал он и посмотрел на нее и потом снова в сторону аэропорта. – Мне и моим ребятам, я имею в виду.
Алиса не знала, что ему ответить.
Рон прокашлялся и посмотрел вниз, на стол. Тишина тянулась бесконечность, пока Алиса ждала, когда Рон снова заговорит. Когда он наконец посмотрел ей в глаза, его лицо было окутано печалью.
– Послушай, Алиса. Я сказал тебе ужасные вещи, после… Он остановился и сделал вдох. – После того, как умер Бад. Возможно, непростительные вещи. Я просто… Просто было так больно его потерять.
Рон уставился на стиснутые в кулаки руки, и она видела, как у него слезы накатывают на глаза. Слова выходили непрерывным потоком.
– Я думаю о нем каждый день, и обо всех тех вещах, которые я тебе наговорил. Я хотел позвонить тебе и сказать, насколько сожалею обо всем. Я не думал, что ты когда-нибудь со мной заговоришь. Я просто… Прости меня. Я не должен был никогда…
У него сорвался голос.
Алиса снова поняла, насколько оказалась слепа к боли семьи Бада после его смерти. Она заперлась внутри себя, не пытаясь разобраться в их чувствах. У них достаточно народу, чтобы самим себе помочь в конце концов, подумала она, решив, что это немного облегчит их ситуацию. Как она могла быть такой эгоистичной? Она протянула руку и взяла его за рукав.
– Ты не в чем не виноват, Рон. Что было, то прошло. Бадди бы хотел, чтобы мы остались друзьями.
Здоровяк посмотрел на нее и кивнул. Он вытер глаза.
– Это правда, Алиса. Ты права.
Он попытался засмеяться.
– Не обвиняй меня! Ты же знаешь девиз семьи Райанов: «Сначала стреляй, потом задавай вопросы».
Алиса улыбнулась.
– Но не Бадди, – сказал Рон. – Это у него от бабушки Джун. Этот парень всегда был по уши счастлив.
Алиса покачала головой. Она почувствовала, как к горлу поднимается комок эмоций. Сердце тяжело стучало в груди, и она позволила себе представить его лицо. Большую ухмыляющуюся улыбку Бада. Слезы навернулись ей на глаза, но было не страшно. Она могла держать внутри и любовь и печаль одновременно.
Рон смотрел на нее, скрещивал руки на груди, потом снова разводил из по швам, ожидая, пока Алиса успокоится.
– Твоя мама всегда говорила, что дурной характер Райанов обошел ваше поколение стороной, – сказала она, вытирая глаза рукой.
Рон засмеялся, но потом его лицо стало серьезным.
– Так что ты хотела обсудить насчет Эви?
Алиса глубоко вздохнула и рассказала ему, как можно более сжато, о контракте «СупраГро» с округом, выходе Билла на пенсию, угрозах Рича Карлтона и своем увольнении.
Рон разбушевался:
– Двое проходимцев, – рявкнул он. – Никакой системы сдержек и противовесов в этом городе. Всегда хотят получить двойную выгоду.
Алиса покачала головой.
– А Эви? Причем тут Эви?
Алиса стала аккуратно подбирать слова.
– Это мне кое-то передал. Сама лично я этого не слышала, – сказала Алиса.
Она рассказала, как один человек нечаянно подслушал, как Рич говорил о некоторых сотрудниках Эванджелины в такерии, что у них не было разрешений на работу. Он сказал, что они прикроют ее лавочку и подадут в суд за неуплату налогов за сотрудников.
Алиса знала, что Эванджелина потратила многие годы, чтобы поставить на ноги это кафе. Оно было популярно как среди мексиканцев, так и среди белых семей – а такое нечасто можно было увидеть в Худ Ривере. И эта атака должна была прийтись не только по Эванджелине, и Алиса понимала это. Ее давние сотрудники рассчитывали на те деньги, что она им платит, потому что отправляли их своим семьям в Мехико.
Рон выругался и потер лицо ладонями.
– Рич сказал, что оставит сообщение на горячей линии иммиграционной полиции – это из-за того, чтобы как-то отыграться на вас за меня, конечно. Я хотела позвонить Эви лично, но у меня ужасный испанский, а я хотела, чтобы она точно все поняла. Мне очень жаль, Рон, – сказала Алиса.
Рон вздохнул.
– Это не твоя вина, Алиса. Рич Карлтон – скользкий тип. Но я должен тебе сказать, что это все неправда. У Эви надежное предприятие, особенно теперь. Она фактически дает бесплатные юридические консультации, помогает людям обновить разрешения на работу и подать на постоянное место жительства и гражданство. И ты не первый человек, кстати, который мне про это рассказывает. Карлтон. Маленький засранец. Не удивительно, что он помогает распространять эти слухи. Спасибо, что дала знать.
Алиса почувствовала, как у нее расслабились плечи. Так много людей считало иммиграцию черно-белой проблемой – легальности и нелегальности. Но она намного сложнее. Здесь в долине все было окрашено в серый цвет. Больше двадцати пяти процентов проживающих в округе людей в год составляли американцы мексиканского происхождения. Многие работники в садах были мексиканцами – они отрабатывали сезон в Орегоне, а зимой ехали домой. Статус их пребывания в стране – это сложный вопрос. Отец учил ее, что это вообще не их дело.
– Эти пустомели хотят депортировать каждого, у кого нет грин-карты, – горячился Ал. – Эти семьи жили здесь поколениями. Они платят налоги. У них есть право здесь оставаться, и мы обязаны облегчить им весь этот процесс.
Рон подвинулся на скамейке и улыбнулся.
– То есть ты велела нашему Ричу Карлтону пойти куда подальше. Молодец, Алиса, – сказал он. – А что же ты теперь будешь делать?
Она не знала, что ответить. И сказала, что сперва ей надо довести иск защитников до конца и организовать протест против опрыскивания на следующую пятницу. Она раскрыла карту и показала Рону сады по пути. Рассказала ему про список Дага Рансома, вытащила его из кармана и разгладила на руке. Увидев изящный почек Дага, она снова подумала о своем отце и почувствовала прилив оптимизма.
Рон протянул руку.
– Дай посмотрю список, – сказал он. – Я хочу помочь.
25
Воровство
Пчелы имеют тенденцию воровать друг у друга, и Пчельник, если не предпринимает никаких действий, зачастую теряет часть из своих многообещающих запасов меда.
«Лангстрот об улье и медоносной пчеле,
руководство для пчеловода» 1878 года
В день протеста на рассвете было морозно, как будто весна не хотела расставаться с долиной, хотя распускающиеся сады и фермы уже переходили на сторону лета. Ветер, дувший всю ночь, стих до легкого бриза, который заглянул во все уголки фермы Алисы. В ульях было тихо, так как пчелы еще ждали призыва солнечного тепла.
