— Ну и он меня... — она прикусила губу, недоговорив.
— Поцеловал? — я мысленно потирала ладони. Вот и подловила я ее.
— Нет, — она покраснела. — Ты что? Мы почти незнакомы. Нет. Но он так смотрел и красивой называл. А потом... ну, он такие слова говорил. Стоишь как дурочка, уши развесила, рот открыла. Слушаешь, краснеешь, бледнеешь. Очаровал он меня. Опомнилась, а он уже одеялко на постель стелет, да мед мне в уши льет, как греть ночью будет. Тут меня и понесло. Я его наглецом назвала, ночной сорочкой, что под руку попалась, отхлестала и из комнаты выгнала. Дверь закрылась, а я стою не дышу. Лицо, шея, грудь красные. Ноги не гнутся... Это так…. Так... — она вдруг замерла, приподняла смоляную бровь и зыркнула на меня так, что я сразу смекнула — пора притворяться больной. — Подожди-ка, лера, что значит — поцеловал? Одеяла, цветы... Так там еще у тебя и поцелуи были? И ты молчишь? Да как тебе не стыдно оставлять меня без подробностей? С этого и надо было начинать, еще когда ногу свело. Не "Талья, больно!" кричать, а "Талья у меня случился первый поцелуй!". Я бы примчалась куда быстрее. Ну, давай подробности. Как оно? Колени тряслись? В глазах темнело? Вольности позволял? Позволял! Это же Орм! Давай, не держи в себе, расскажи своей молочной сестренке как оно. Ну?
Сдвинув мои ноги, она уселась на кровать и предвкушающе замерла. Я молчала, как бы не понимая, что говорить-то.
— Лера, рассказывай, как оно было? — опасно прищурившись, Талья надула губы и сложила руки на груди. — Не томи.
— Что тебе рассказывать? — совсем смутившись, пыталась сообразить, как так вышло-то? Я же ее хотела поймать на поцелуе со Стейном, а в итоге сама сижу и думаю, что говорить об Орме.
— Алисия, я тебе все выложила про свой первый поцелуй с подробностями.
— Отстань, Талья, — прошипела недовольно. — Какие там были подробности! Обслюнявил всю, так что тебя чуть не вывернуло.
— Вот и ты обо всем узнала первой. А Орм? Что ты почувствовала? В груди заныло, жарко стало? На грязные мысли потянуло? Не держи это в себе — поделись с подругой.
— Я жду другого и точка.
— У-у-у, — она покачала головой и печально вздохнула, — неужели огненный генерал так отвратительно целуется!
— С чего ты взяла? — возмутилась я. — Не говори так о нем!
— Ага, — она ткнула в меня пальцем, — значит, понравилось!
— Уйди! — я поджала пересохшие губы. — И не береди мне душу.
— Эх, разочаровал Орм, а я ведь его даже зауважала. Надо же, прет напролом и такое... Неужто обслюнявил, и только-то.
— Прекрати! Целуется он превосходно, — нехотя созналась я. — Так что в голове туман и бабочки в животе порхают. Но этот поцелуй... больше между нами подобного не случится.
— Ой, с напором Орма? Я бы не была столь уверенной, милая. Но ты можешь верить в свою несгибаемость сколько угодно. В конце-то концов, чем недосягаемее для охотника птичка, тем ценнее ее чучело.
— Ты сейчас меня чучелом назвала, родная? — у меня слов не было, как ее в ответ назвать.
— Конечно, тебя! А кто со мной делиться самым сокровенным не хочет?
— Так, да?! — я недобро зыркнула на нее. — А кого это совсем недавно Ивар Стейн у дверей в твою комнату зажимал? Кого он там по бедрам поглаживал? Не тебя ли там целовали, а?
— А да, ну было, — она нервно захихикала и стратегически отступила к дверям. — Заболтались мы, что-то. Ты полежи немного, чтобы ногу отпустило и не вставай пока. Погода на улице отвратительная. С утра град сыпал. На земле изморозь. А я схожу за завтраком.
— Нет, ты постой, — я приподнялась на локтях. — Давай уж поговорим, сравним кто там как целуется? Поделимся подробностями.
— Да пустое это, — она снова захихикала, развернулась и выскочила за дверь.
— Ну и коза ты, Талья! — крикнула я ей вдогонку. — Все равно расскажешь, что он у тебя под платьем искал.
Ответом мне было громкие удаляющиеся шаги на лестнице.
Сбежала!
Ну ничего, вернется — допрошу. Не отвертится. Предвкушающе усмехнувшись, я прикрыла глаза и тут же забылась легким поверхностным сном.
Глава 16
Второй раз за утро меня разбудил шум за дверями. Я отчетливо слышала голос Тальи, генералов и ещё один. Старческий, что ли. Поморгав, распахнула глаза, не понимая, что там происходит. Неужели войско уже прибыло?
Но... Я взглянула в окно.
Солнце еще не достигло зенита.
Нет. Не успели бы. Тогда кто же там?
— Сегодня с утра опять свело ногу. Мышцы как камень. Это доставляет лере сильную боль. Ужасную, хоть она старается и не показывать, — голос сестрицы звучал прямо у дверей в комнату. — Моя мама, пока была жива, давала Алисии отвары и настои из трав и постоянно разминала мышцы. Каждый день.
— Так что же вы сейчас его ей не даете? — возмутился незнакомец.
— Так нет трав! Нет их. Всё, что я могла — это выторговать у солдат настои с обезболивающим, да и тех уже не сыскать. Это безумно дорого, ухитрялась как могла его выторговать. Днями по казармам бегала, да толку мало. Одна полынь и более ничего. А ей она уже давно не помогает.
— Да какая тут полынь! Безалаберно, — сокрушался пожилой мужчина, в его голосе слышалась легкая хрипотца, прямо указывающая на почтенный возраст. — Как же безалаберно.
Приподнявшись на локтях, я понять не могла, что вообще происходит. Двери в мои покои резко отворились. Испуганно моргнув, уставилась на нежданных гостей. Генерал Орм, Ивар Стейн и тот самый незнакомец. Я оказалась права — пожилой мужчина с седой непослушной шевелюрой. Он чем-то напомнил мне одуванчик. Доброе лицо, небольшие носогубные складки. Глубокие смешинки в уголках глаз.
И все же чувствовалось в нем что-то такое... жесткое. Несгибаемое. Упрямое. Эта строгость в глубине его глаз. Непростой старичок.
— Талья, — выдохнула я, — что случилось?
Генерал Стейн, сообразив, что врываться так в комнату к женщине неприлично, спешно развернулся и вышел в коридор.
Он, но не Орм.
Красный дракон прошел к окну и развернувшись хмуро взглянул на меня. На его лице ярко проступали чешуйки. Над бровями, на скулах, на лбу у самой линии роста волос. А еще глаза... Вытянутые в тонкие черные нити зрачки явно свидетельствовали о том, что мужчина плохо контролирует свои эмоции.
— Осмотри её немедленно, Валенсо! — четко отдал он приказ. — Я для чего тебя суда притащил?
— Конечно, генерал, но, справедливости ради, я еще в силах и сам крыльями махать, так что хватать меня и нести сюда не было необходимости.
