— Вниз, — пробормотала я дрожащим голосом.
— Ой, уважаю. Девочки, воды, — с этими словами кухарка исчезла. Меня прошибло мелкой дрожью. Но в то же время я давно не ощущала себя настолько... хорошо. Словно в детство вернулась.
— Держите! — Перед нами поставили ведра. — Если что... мы вас не видели. На кухне никого не было.
— Конечно, а как эти две набрали? — полюбопытничала я.
— Пригрозили лердом, как и всегда. — Женщина нервно поправила косынку на голове. — Но если что, я драконам все выложу как есть. Они теперь здесь хозяева.
— Не нужно, — выдохнул я, — мы сами с ними разберемся.
— Ну, успеха вам, лера. Смелее. Давно пора бы уже вам на место всех разом поставить.
Улыбнувшись через силу, почувствовала толчок в спину от сестры.
— Двигай, — прошипела она.
Мы прошли вдоль узкого коридора.
Талья бранилась, вода расплескивалась.
Я уже мысленно отругала себя за эту авантюру, но продолжала идти вперед.
Третья дверь за поворотом.
Открыв ее, чихнула от пыли. Свернутые ковры у стены, сложенные на старом кресле шторы и.… три сундука.
На одном из них откинута крышка. Подойдя ближе, не удержавшись, стиснула зубы.
Мой. Все они были подписаны красивым вышитым узором на подкладке.
Поставив ведра, Талья занесла с коридора факел и, установив его, обошла меня. Чихнула и распахнула еще два сундука.
— Ого, да тут нам всего хватит! — Она подняла плащ и расправила его. — Это же твое, Алисия? Из твоего сундука!
Я лишь недоуменно пожала плечами.
Она почесала нос и, вытащив белую простыню, разложила ее на грязном полу.
— Потом постираю, — тут же оправдав себя, Талья принялась перекладывать на нее содержимое сундуков сестер.
То и дело там проскальзывали и мои платья, нижние юбки и вообще создавалось такое чувство, что эти змеюки не готовили себе приданое, а просто поделили мое.
Моя злость вышла на новый виток и буквально застилала глаза. А Талья тем временем уже разворачивала новую простыню.
На нее полетели наволочки и сорочки...
Через несколько минут на дне сундуков остались лишь коврики, скатерти да пара панталон.
Усмехнувшись, я протянула сестре чернила.
— Порть их, новые им уже точно никто делать не станет.
— Топор взять нужно было, да порубить эти сундуки в щепки. Надо же, откуда было нам знать, что тут все как по нашим меркам шито.
— Повезло, так повезло, — оскалилась я. — Какое, правда, неслучайное везение.
Зло хохотнув, Талья вылила чернила в воду и опустошила ведра, заливая подклад.
Дело было сделано.
Повесив на плечо по внушительному узелку с вещами и взяв в свободные руки по ведру, мы отправились на выход.
Через час я уже убирала испорченные вещи в своей комнате. Что можно было подчинить — развешивали на перилах на балконе. Что нельзя — без сожаления выбрасывали. Талья принесла новый набитый пером матрас и уложила его на кровать. Сверху мы бросили добротные новые платья, которые естественно оказались нам впору, постельное бельё и расшитые платки.
А ещё через час в замке поднялся переполох. Молодая кухарка обнаружила нами содеянное: видимо, на кухне не утерпели в ожидании грандиозного представления.
Стоя в коридоре в тени, мы наблюдали, как близняшки мечутся по большому залу в попытке доказать генералам, что с ними поступили просто отвратительно. В ответ послышался громогласный рык Орма.
Юолу и Сафиру слушать никто не стал.
— Впредь комнаты на засов закрывать будем, — усмехнулась Талья.
— Давно пора, — хмыкнула я в ответ.
Глядя на заплаканные лица близняшек, я ощущала странное умиротворение.
Справедливость восторжествовала!
С этим же настроением я отправилась с сестрицей на праздник.
Нужно было ещё её личную жизнь устраивать.
***
Спускаясь с Тальей с крыльца замка в простых, но добротных теплых платьях, мы кокетливо поправили застежки на новых длинных плащах, подбитых рыжим густым мехом, и, не сговариваясь, покосились на близняшек.
Злорадно, да. С долей торжества.
Теперь-то уж мы чувствовали себя уверенно, в отличие от них. Красные от гнева, они, казалось, готовы были броситься на нас с кулаками... Да только ума им всё же хватало поостеречься. Видимо, что-то там в их головах зашевелилось.
Выходит, обучаемые, просто учителей не было.
С недовольными лицами они жались к перилам и не решались пойти дальше. Такое поведение вызвало в моей душе бурю негодования.
Зачем вообще тогда явились? Чтобы презрением здесь всех поливать?
В этот момент мне стало стыдно не просто за них, а что нас одна мать родила.
Хотя, выдохнув, я усмехнулась. Разодетые в дорогие платья, сестры выглядели среди крестьян до того нелепо, что на мгновение их стало по-настоящему жалко. Словно вороны.
— Я тут подумала, Алисия, — шепнула Талья мне на ухо, — похоже, что в нашей новой жизни такие дорогие наряды и не нужны. Да и не по статусу мне.
— Почему это? — возмутилась я.
— Ну, так не лера, — она развела руками, усмехнулась.
— Не могу с тобой согласиться, Талья, — я снова смерила сестер придирчивым взглядом. — Юола и Сафира как раз леры, но платья на них смотрятся как на корове седло. Нелепо и не к месту.
В это время тяжелая центральная дверь замка распахнулась и на крыльцо вышли девушки, работающие на кухне. Без белых передников, с распущенными волосами, в теплых платьях и пуховых платках, накинутых на плечи, их было и не узнать. Красавицы! Уставившись на них, Юола и Сафира презрительно фыркнули и демонстративно отошли в сторону, словно кухарки могли их испачкать. Те сделали вид, что не заметили младших лер. Это выглядело куда достойнее.
— Интересно, что должно случиться, чтобы эти две дуры поумнели? — полюбопытствовала злорадно Талья.
— Не знаю, — искренне ответила я. — Я вообще не понимаю, почему они так сильно отличаются от меня и Критеса? Одна мать, один отец...
— Мне порой кажется, что они вовсе не дети твоей матушки. Она была настоящей лерой. Утонченной, высокомерной... Такой знаешь, — Талья призадумалась. — Холодно-отстраненной. Я жутко боялась ее в детстве. Один ее взгляд заставлял умолкнуть и исчезнуть из комнаты. Если так судить, то и ты совсем на нее непохожа. Ни капельки. Совсем другая.
— Как же не её дети? — Я покачала головой. — Мама умерла, давая им жизнь.
— Да я же не спорю, — пробормотала Талья. — Но ты не можешь не согласиться с тем, что все дети лерда словно от разных матерей. Ты простая, добрая, в то же время в меру строгая, как к себе, так и к окружающим. Справедливая. Критес... — она скривилась. — Лерд он такой... эгоистичный. Всегда видел только себя и никого вокруг. Только я, я и я. В то же время я помню, как он стелился перед вашим отцом ковриком. Все что-то шептал ему на ухо, доносы таскал. Выслуживался. Ну а близняшки. Глупые, подлые, омерзительные. Словно двух свиней в выходные платья вырядили. Они же друг друга, если надо, сожрут и не подавятся. Критес, со всей моей к нему нелюбовью, все же несколько иной. Он не опустится до того, что творят они...
