Злой, колючий, сумасшедший.
Но они мгновенно умолкли, стоило над их головами вспыхнуть магическому пламени. Калле не спускал с них взгляда.
И они смирно сидели, осознавая, что и так наговорили достаточно.
— Алисия, ты любила маму больше всех, — тихо проговорила Талья. — Большего ей и не нужно было. В ту ночь, когда ты не вернулась, я дважды прибегала к ущелью, но ничего не могла разглядеть. Только на рассвете, когда Критес донес твоему отцу, где ты можешь быть, тебя нашли. Нашли переломанную. Лерд сказал — останется уродом. Голова повреждена, кость торчит, никто за такую невесту цену не даст. Он-то знал, что ты бастард. Что у него есть еще две дочери. Он не видел смысла спасать тебя.
— Зачем он вообще признал меня? — как же мне было сложно это слышать.
Я ведь всегда считала себя лерой. Старалась быть достойной своего рода. Не позорить его.
— Алисия, лера не могла выносить дитя, — Критес развел руками. — И тогда лерд решил проблему. Просто заставил жену признать одного за другим его бастардов. Сначала дочь, — он указал на меня, — чтобы выгодно отдать замуж и укрепить браком союз с иным леном. Потом сына, — он ткнул в себя пальцем, — чтобы получить наследника рода.
— Но когда родились Юола и Сафира во мне больше не было необходимости? Так? — Мой голос стал звонче. — Мой портрет был в шкатулке невест для арендаторов...
Повисла тишина, которую тут же нарушил тяжелый женский смех. Близняшки скалились так, словно я шутку какую рассказала.
— Вы! — выдохнула я.
— Да. Мы. Всего на денек, а потом он пропал, — лицо Юолы исказила злобная гримаса. — Это было так весело. Смотреть, как они таскают твой портрет своими грязными лапами.
Повернувшись, я взглянула на Калле. Он поднял руку и нежно провел костяшками пальцев по моей скуле.
— Они свое получат, — шепнул он, — но лучше сегодня... сейчас услышать все до конца. Чтобы больше не терзало, чтобы стало легче всем.
— Ты не понимаешь, — я покачала головой, — я была с самого начала никому не нужна...
— Мне нужна! — гаркнула Талья и взглянула сурово в нашу сторону. — Маме нужна. Или мы не в счет?! Я всю ночь над тобой проплакала, благодарила богов за то, что родилась целителем. Ты же моя младшая сестра, как ты можешь говорить, что не нужна мне.
— Да, за это я тебя, Талья, с детства терпеть не мог, — Критес, морщась от боли, завалился набок, на его лице запеклась кровь и появилась опухоль под глазом. — Вот почему я не родился твоим братом, а? Что за несправедливость?
— Боги меня уберегли, — фыркнула она на него. — Что лерд, смекнул, что гонец прибыл и пришло время каяться? Ты всегда был скользким как жаба! Не поймаешь и к стенке не припрешь.
— Вот не нужно делать меня хуже, чем я есть, — он приподнял бровь и усмехнулся.
— Вали ко двору императора и ползай там на коленях, — огрызнулась она.
Льда на полу резко прибавилось и Критес быстро это подметил, но все же ответил.
— И повалю! Но ты неправа, Талья. Я ведь мог вышибить тебя за дверь, а между тем ты жила здесь и после смерти отца на равных правах с остальными моими сестрами. Тебя никто не обижал. Я запрещал воинам даже смотреть в твою сторону. Да и во всем остальном лишений ты не знала. Я защищал тебя всегда.
— Мне до земли тебе в ножки кланяться? — его признания Талью не проняли.
— Да нет, не стоит, — он покосился на пол. — Но будь хоть немного благодарной.
— Талья, — я тронула ее за руку, понимая, что брат прав. Он всегда относился к ней много лучше, чем просто к девушке, прислуживающей его сестре.
Фыркнув, она сложила руки на груди и замолчала.
Глава 36
Этот разговор становился для меня все неприятнее. Взглянув на близняшек, лишь поморщилась.
— Значит, письмо тоже вы? — медленно протянул мой генерал.
— Какое письмо? — сестры вновь прикинулись дурочками.
— То самое, — Калле поставил руку на подлокотник кресла и сделал резкий пас.
Над головами близняшек вспыхнула огненная воронка. Пламя клубилось как живое, пытаясь дотянуться до стен, штор и потолка. Лизнуть волосы своих жертв, испепелить их дотла.
Вздрогнув, я обняла дракона крепче, на его лице отчетливее проступила чешуя, пугая еще больше.
— Этот разговор утомляет и не надо думать, что я буду жалостлив. — Смерив лер тяжёлым взглядом, Калле растянул губы в таком оскале, что проняло всех. — Мое добродушие столь мизерно, что его хватает всего на несколько женщин. И в этот круг вы не входите. Письмо! Кто из вас его написал?
Пламя стало шире, а в комнате заметно потеплело.
— Няня, — Сафира прогнулась и втянула голову в плечи.
— А теперь подробнее, — Калле сглотнул, его кадык дернулся. — Что, как и, главное, для чего?
Близняшка взглянула на него... На пламя. Оно заклубилось агрессивнее, яростнее, отражая эмоции своего хозяина.
— Я жду, — лицо моего дракона изменилось. Ушло добродушие, мягкость, появился хищный жестокий оскал зверя.
— Адрес провалялся несколько лет на дне в нашем сундуке, — нехотя пролепетала Сафира, не глядя на сестру. — Нам он не нужен был. Мы уже и забыли. А потом стало понятно, что драконы побеждают. Отец умер. Этот, — она бросила короткий презрительный взгляд на Критеса, — ни на что не способен. Ни позаботиться о нас, ни мужей найти. Монеты таяли на глазах. Мы продали часть украшений. А потом нянечка слегла. Не вовремя, совсем не вовремя... Алисия ходила все лучше и лучше. Критес принял лен и сел в кресло лерда, в котором зад до сих пор протирает!
Услышав ее слова, брат недоуменно приподнял бровь, призадумался и, бросив на нас взгляд, лишь пожал плечами.
— Мы не знали, что делать, — Сафира всплеснула руками. — Как быть... Все шло не так. Все наперекосяк. Мы знали, что у старшей леры наверняка есть что-то ценное в сундуках. Должно было быть, ведь за счет чего-то покупали же ей настойки. Припугнули Критеса. Сказали, если он станет ей помогать — мы всем расскажем, что он бастард. Если пойдет такой слух, то лерды соседних земель от него отвернутся. Грязная кровь, и неважно есть доказательства или нет. Это удар по его репутации. Он подчинился нам, но Талья продолжала откуда-то тащить эти настойки. Выходило, что было у них что-то... платья эти. Нужно было забрать их и не дать Алисии восстановиться. Чтобы она снова слегла. Чтобы не пришел ее ящер. Земля под ногами горела. Мы метались, думали, гадали, а няня тяжело болела... Не помогала. Этот кашель, он изводил нас. Ее бледность, немощь. Все это так раздражало... Бесило до дрожи в руках.
