— Алле, это СПА? Девушка! Запишите меня, пожалуйста, срочно на любую похудательную процедуру: массаж, обертывание кедровой бочкой, отбивание задних отбивных скалкой, что угодно.
— Виктория, к сожалению, на сегодня запись полная, окошек нет…
— После четырех месяцев строгой диеты я приехала в Россию и внезапно сожрала полкило салата оливье!
— О Боже, с обезжиренным майонезом?
— Нет! Помогите, помогите мне! Надо выбить, пока не застыл!!
— Виктория, все будет хорошо. Я остаюсь с вами на линии, спокойно садитесь в машину и приезжайте к нам. Записала экстренно.
Анна Рош. Как пятьдесят французов в Нидерланды переехали
«У них нет теста для tarte! Не понимаю, как тут люди живут!»— Мой коллега Пьер в отчаянии воздевает руки к небу. После первого посещения голландского супермаркета он окончательно убедился: от этой страны ничего хорошего ждать не приходится.
За неделю до этого я переехала из Парижа в Амстердам. А одновременно со мной — целый отдел, то есть пятьдесят французов. Компании было непросто заставить закоренелых парижан отказаться от apéro на террасах любимых кафе. Получилось только благодаря обещанию оплаченных квартир и прочих золотых гор.
Если мужчины с Марса, а женщины с Венеры, то голландцы и французы вообще из разных галактик. Пятьдесят понаехавших это поняли, не успев еще открыть банковский счет. Возьмем, к примеру, еду. Для французов это культ, искусство, наслаждение и культурное наследие. Для голландцев — процесс, необходимый для того, чтобы не умереть.
«Анна, вчера на ужине команды мы три часа ели и все это время говорили о еде!» — изумленно восклицает мой новый коллега Йорт.
Для французов это норма. А также норма попросить в баре вина и услышать: «У нас есть Сэнт-Эмильон, очень глубокий, прекрасного урожая; бленд из трех сортов винограда из Кот-дю-Рон, из маленькой винодельни, ее хозяин просто волшебник…», — и так еще на десять минут. А что отвечает на просьбу о бокале вина амстердамский бармен? Правильно: «Белое или красное?». В наш первый поход в бар моя коллега Мари чуть не плачет.
Француз не забывает о еде даже на работе. В обеденный перерыв ему требуется как минимум час, чтобы сходить в столовую уровня неплохого ресторана: съесть закуску, основное блюдо и десерт, выпить обязательный кофе и перемыть косточки коллегам. Голландцы же привыкли быстро перекусывать и поскорее возвращаться к работе. В Амстердаме наша фирма делит столовую с еще несколькими компаниями. И уже через пару дней становится понятно, что рестораном там и не пахнет. Давясь увядшим салатом и мясом с непонятным майонезным соусом, французы с тоской поглядывают на голландских коллег, уминающих из целлофанового пакета ломтик сыра, зажатый между двумя кусками хлеба.
Вы слышали о Французской революции? Это цветочки по сравнению с тем, на что способны французы, которых лишают достойного обеда. Уже через месяц бизнес-центр вынужден сменить компанию, которая обслуживает столовую.
Отношение к еде, как лакмусовая бумажка, показывает огромную разницу в менталитете. Бесконечные часы изучения философии во французских школах не проходят даром. У французов есть внутренняя потребность сделать сложно, даже если можно просто. Они теряются среди голландской непосредственности. «Вчера мы устроили пикник, рядом были голландские семьи. Дети носились по берегу канала, валялись в грязи, а родители даже не смотрели!» — качает головой Жюли. За восемь лет в Париже я не уставала удивляться, насколько французские дети похожи на маленьких взрослых: стильно одеты, не шумят и, как известно, не плюются едой. Неудивительно, что наблюдая расслабленный подход голландцев, французские родители неодобрительно щелкают языком.
Французы обожают высокие материи, а голландцы твердо стоят на земле и всегда сначала подумают о практической стороне вопроса. С утра в понедельник кто-то рассказывает в офисе, что на выходных был в музее современного искусства.
Французы расспрашивают о художниках, каждый вставляет словечко о какой-нибудь «великолепной выставке в Гран-Пале прошлой весной». Единственный вопрос голландского коллеги по имени Флорис — «А вы туда добрались на велосипеде или на трамвае?» — встречает обескураженная тишина.
Пока французы привыкают считать гауду сыром и обсуждать, сколько удалось сэкономить на билетах в отпуск, голландцы также с трудом пытаются понять новых коллег. Типичный голландец прямолинеен, как каток, а среднестатистический француз — мастер ходить вокруг да около. «Зачем мы сидим здесь уже три часа? Мы еще не приняли ни одного решения!» — пишет мне в Вотсаппе Йорт во время совещания команды. «Мы здесь не для того, чтобы принимать решения, а чтобы каждый мог насладиться звуком собственного голоса», — отвечаю я. Для голландцев это просто бессмысленная неэффективность. Постепенно, когда их в команде становится больше, длина совещаний сокращается в три раза, а количество принятых решений пропорционально увеличивается.
Голландцев повергает в шок привычка французов терять время. Типичный день офисного работника-француза выглядит так. Кофе после прихода в офис, перерыв на сигарету, обед (как вы помните, минимум час), еще один перерыв на кофе, еще один — на сигарету… И так незаметно на часах восемь вечера, а в офисе еще полно народу. К этому времени голландцы уже успели позаниматься спортом, поужинать и побыть с детьми — они ушли три часа назад. Здесь сидящий допоздна сотрудник — не молодец, а не умеет распределять свое время. Когда Мари остается в офисе до восьми третий день подряд, к ней подходят ребята из ее команды. С шокирующей нежную французскую душу прямолинейностью они спрашивают: «Почему ты еще здесь? У тебя что, нет социальной жизни?».
С момента переезда прошло пять лет. Мари все еще в Амстердаме. Она уходит домой (немного) раньше, с удовольствием ездит на велосипеде и понемногу полюбила селедку. А Йорт женился на француженке и даже соглашается тратить деньги на foie gras вместо простого паштета. Оказалось, даже если у одного подход к жизни прост, как хлеб с сыром, а у другого сложен, как традиционный рождественский обед, со временем можно понять друг друга.
Я:
— Же суи. ЭЭ. Мезон?
Ольга:
— Прекрасно, Виктория. На следующем занятии почитаем в оригинале Сартра. Его знаменитую пьесу, действие которой происходит в замкнутом пространстве. Прелестная ирония ситуации в нашем карантине, да?
Я, с надеждой:
— Может, все-таки мультик? Слоненок Бабар? Эльза? Чебурашка?
Ольга:
— Сартр, Виктория. Жан-Поль.
Анна Рош. Амстердамский синдром
Помните сцену из Гарри Поттера, где боггарт по очереди превращается в самый страшный кошмар учеников Хогвартса? Если бы я была в том классе, то боггарт бы сильно удивился. Потому что ему пришлось бы превратиться в несущийся по городу велосипед.
