После первого рабочего дня Пачеко вышел из лаборатории глубоко потрясенным. От вида обезьян, которых привязывали ремнями внутри особой конструкции, сделанной из старого холодильника, а затем заставляли шевелиться, время от времени воздействуя на них током, Алексу стало дурно. Он считал, что нельзя так обращаться с животными, и был не согласен, что цель Тауба (помочь жертвам инсульта восстановиться) оправдывает такие «средства». Но если публично заявить о своем расстройстве, это вряд ли чем-то помешает лаборатории Тауба. В конце концов, эксперименты на животных разрешены законом и финансируются правительством. Поэтому Пачеко решил переключиться на условия, в которых содержатся животные. «Корка грязи на прутьях клеток, на полу слой фекалий, и все покрыто ржавчиной и засохшей мочой, – писал он в статье, которая должна была, что неудивительно, войти в новую книгу Питера Сингера. – В этой гнили, в этом смраде сидят шестнадцать яванских макаков и один макак-резус: их жизненное пространство ограничено металлическим ящиком»
[367]. Этот ящик шириной всего 45 сантиметров.
Обезьяны томились, бесконечно вертелись в клетках, откусывали себе пальцы, которых не чувствовали, прогрызали плоть на руках и ногах. Пачеко показал Ньюкирк фотографии, сделанные тайком во время «теста на острые болевые раздражители». На этих снимках обезьяны обездвижены в специальных приспособлениях, а к их тестикулам прицеплены «раздражители» (например, хирургический зажим). В качестве живого примера выбрали макака по кличке Домициан. Что ж, «лицо» и имя для прессы у PETA есть. Но действовать надо осторожно. Свидетельства должны не просто задеть чувства людей, но и убедить судей.
Пачеко и Ньюкирк повезло: Тауб сам облегчил им задачу. В августе ему предстояла рабочая поездка, и он заранее дал Пачеко ключи от лаборатории. Без всякой опаски, никем не замеченный, Пачеко провел в лабораторию пять экспертов по поведению приматов (тайком, по одному), чтобы они на месте оценили условия содержания. Лаборатория в те дни была в плачевном состоянии. В штате у Тауба был только один зоотехник по имени Джон Кунц, а уборкой занимались помощники-студенты. Пока доктор был в отъезде, студенты заглядывали нечасто
[368]. Кошмарные условия и невыносимый смрад ошеломили приглашенных Алексом специалистов. Все пятеро письменно и официально засвидетельствовали, что клетки загажены и покрыты слоем грязи, что вонь невозможно терпеть; четверо отметили дополнительно, что обезьяны жили при постоянном ярком свете, – из-за сломанного таймера они не могли даже поспать в темноте. Все пятеро, как один, признали страдания животных неоправданными
[369]. Заручившись показаниями экспертов, Пачеко и Ньюкирк убедили местные власти выдать ордер о конфискации. Через несколько недель состоялся полицейский рейд, и в итоге обезьян у Тауба изъяли. Эти события положили начало долгой судебной тяжбе, ничуть не менее важной, чем та, которая велась по поводу смерти мозга и пересадки сердца. Она попала в фокус всеобщего внимания, и PETA не упустила возможность выйти на передний план.
Утром, когда лейтенант Суэйн подъехал к зданию лаборатории, у дверей уже шумела толпа журналистов. Нарушив закон штата Мэриленд, Пачеко известил прессу о полицейском рейде, который должен был проходить без огласки. Возмущенный Суэйн приказал журналистам убираться, но было поздно: «обезьяны из Силвер-Спринг» попали в международные новости, а главной иллюстрацией стало фото несчастного Домициана. Вмешательство полиции обернулось двумя судебными процессами: в 1981 году Тауба судили по обвинению в жестоком обращении с животными, а в 1982 году рассматривалась апелляция, после которой ученого оправдали. Кроме того, Национальные институты здравоохранения США – на их деньги были куплены и содержались обезьяны – спорили в суде с конгрессом США, кто должен заботиться о животных. (А еще сильнее дело запутал спор о том, распространяются ли законы штата против жестокого обращения с животными на исследования, финансируемые федеральными институтами.)
Теперь перед PETA открылась возможность лоббирования. В борьбе за право собственности на «обезьян из Силвер-Спринг» организации удалось привлечь на свою сторону конгрессмена Роберта Смита, который составил текст обращения. Под ним подписались 253 члена палаты представителей и 52 сенатора, но Национальные институты здравоохранения отказались отдавать обезьян, сославшись на отсутствие судебного решения. Тогда PETA прибегла к тому, что вскоре станет ее обычной тактикой: воззвала к общественности и устроила уличные протесты. Журнал Nature, не раз писавший об этой эпопее, назвал обезьян Тауба главным символом борьбы за права животных в стране, про них сняли документальный фильм. Актриса Дорис Дэй, оставившая кино, чтобы полностью посвятить себя защите животных, сравнила обезьян с политзаключенными. Белый дом тоже столкнулся с протестами – Барбаре Буш, тогдашней первой леди, поступило 46 000 писем, прежде чем дело об опеке над макаками отправилось в Верховный суд
[370].
Тауб тем временем тоже предстал перед судом. Сначала ему предъявили обвинения по 113 пунктам: торчащие острые прутья клетки, отсутствие кормушек, пренебрежение здоровой стимуляцией когнитивной деятельности, ненадлежащее освещение, загрязнение фекалиями, предположительное проникновение мышей… Два ветеринара, доктор Отт и доктор Робинсон, осмотрели приматов (7 неоперированных особей и 10 перенесших операции). У неоперированных животных, согласно отчету, состояние здоровья оказалось в основном удовлетворительным, хотя у одной обезьяны выявили дефицит массы тела. Что касается оперированных, то шести животным прописали незначительное лечение (двум – из-за плохо сросшихся переломов), а остальным четырем требовалось срочное дренирование ссадин и ран. Кроме того, у всех обезьян были покалеченные или откушенные пальцы
[371].
В итоге Тауба признали виновным в жестоком обращении с животными по шести пунктам. Он согласился, что в день полицейского рейда лаборатория была в плохом состоянии, но настаивал, что это исключение (поскольку он был в отъезде), и ссылался на отчеты инспекции Министерства сельского хозяйства США, где были отмечены лишь незначительные нарушения. Он также заявил, что часть вины лежит на «мягком характере» Кунца (вероятно, имелось в виду, что зоотехник не заставлял студентов прибираться чаще) и даже на Пачеко, не сообщившем ему о состоянии лаборатории
[372]. Сами эксперты, приглашенные Пачеко, не были готовы утверждать, что налицо жестокое обращение в строгом смысле этого слова. Если уж на то пошло, шаткими оказались все пункты обвинения: если какой-то эксперт признавал, что в лаборатории грязно, другой готов был подписаться, что чистота в общем и целом на допустимом уровне. В конце концов Тауба наказали лишь за неоказание своевременной ветеринарной помощи шести обезьянам, назначив ему штраф в размере 3000 долларов.
