Протестующие ворвались в лабораторию медицинской школы и разгромили ее, думая, что это лаборатория Уайта; за ним самим кто-то шел до «Метро», собираясь напасть, но вмешалась полиция
[411]. Путь на работу и с работы превратился в сложное приключение с прокатом машин, поскольку ездить в автобусе стало опасно. Но сидеть дома Уайт не хочет – ведь лаборатория работает. Ему нужно испытать очередное усовершенствование техники перфузии – предотвращение образования ледяных кристаллов в мозге. Эта методика позволит надолго сохранять замороженным мозг (обезьяний), чтобы потом использовать его как живой материал. Но у нее есть и другие перспективы: например, длительное хранение голов, ожидающих пересадки тела (что, видимо, объясняет, почему специалисты по крионике порой ссылаются на работы Уайта). PETA не сможет запугать доктора Уайта. Он ведет обычную жизнь и по-прежнему получает награды – например, премию «Работник года в национальном здравоохранении» за 1988 год. Уайта ждут на церемонии награждения, устроенной Ассоциацией приходящих медсестер Кливленда, и противники твердо решили заставить доктора их выслушать, несмотря на торжественность момента.
В костюме и галстуке, Уайт забирается на заднее сиденье арендованной машины – он едет один. Церемония, где ему должны вручить награду, проходит в местном конференц-центре. Само его присутствие означало усиленные меры безопасности: все ждали появления пикетчиков и, возможно, даже репортеров. Но никто не ожидал, что пикетчики придут в костюмах гигантских обезьян.
Будто в сцене из «Планеты обезьян», машину Уайта на подъезде к конференц-центру окружает толпа людей в костюмах горилл. Водитель осторожно продвигается вперед, а «гориллы» вопят и улюлюкают, наваливаясь на машину, раскачивают ее. Уайт бросает шутку по поводу маскарада, но всем не до смеха; наконец за машиной закрываются ворота
[412]. Выходя из машины, Уайт видит протестующих: висят на ограде, раскачивают ее, вцепившись в прутья
[413]. Возможно, они пошатнули и уверенность Уайта, но в зал доктор входит исполненный достоинства. У него нет сомнений, что ужин пройдет спокойно, но он недооценил решимость и изобретательность противника.
Официанты скользят между изящно сервированными столиками, гости поднимают бокалы, еда великолепна. Вот тарелки уносят, и президент ассоциации поднимается, чтобы сказать несколько слов об Уайте, отметить его заслуги в медицине, его достижения в хирургии, его значение для медицинского сообщества. И не будет ли он любезен подняться на сцену для вручения награды? Уайт выходит, готовясь произнести небольшую речь, но тут в толпе возникает шевеление. Под озадаченный ропот зала к сцене идет женщина в вечернем платье, с каким-то пакетом в руках. Она выкрикивает имя Уайта и бросает на сцену что-то тяжелое, круглое и мокрое. Предмет падает и катится по сцене: пластиковый муляж человеческой головы, перепачканный запекшейся кровью. Гости в ужасе смотрят на страшный предмет. Охрана уводит женщину (она, по ее словам, представляла PETA), но ее возгласы разносятся по залу: Доктор Мясник не заслуживает наград. Он – воплощение гордыни, он Франкенштейн, ему плевать на страдания, которые он причиняет животным в своей лаборатории.
«Я слегка расстроен, поскольку мне приходится извиняться, – говорит Уайт, когда ему наконец удается начать речь (голову подобрали и унесли как вещественное доказательство). – Это и в самом деле довольно неловко, что этот восхитительный вечер пришлось прервать и что по дороге сюда нас встречали пикетчики»
[414]. В его размеренном тоне нет ни гнева, ни возмущения. «Мне, – продолжает он, – действительно было бы приятнее, если бы протестующие собрались у какого-нибудь института». Уайт благодарит Ассоциацию за оказанную честь и завершает речь словами, что его радость от награды немного омрачается лишь тем, что из-за него кому-то из гостей пришлось терпеть «неудобства»
[415]. Позднее гости банкета вспоминали обаяние Уайта, его хладнокровие и участие к тем, кого расстроила выходка PЕТА. Все соглашались, что у хирурга стальные нервы.
Да, внешне Уайт, как всегда, демонстрировал безупречное самообладание, но в глубине души его, кажется, даже порадовал этот случай. Позже он будет описывать скандал на банкете как «одно из самых диковинных и даже где-то забавных происшествий» в своей жизни
[416]. А через 11 месяцев Уайт поквитается с PETA на публичном событии, попавшем на телеэкраны.
10 февраля 1989 года белое покрывало свежего снега укрыло грязные тротуары в центре Кливленда, где с 1912 года размещается городской дискуссионный клуб. Расположенный в солидном особняке рубежа веков на Эвклид-авеню (некогда известной как «улица миллионеров»), дом гражданских дебатов служит ареной дискуссий «во имя процветания демократии». В морозный пятничный вечер на сцене клуба стоят две кафедры и два кресла. Уайт сидит примерно в двух метрах от Ингрид Ньюкирк, которую, справедливо или нет, считает своим главным врагом
[417]. Его пригласила не Ньюкирк, а клуб, который будет транслировать дебаты на местном телевидении ради общественного просвещения. Уайт пришел защищать не только себя, но и всех своих коллег – и даже научный прогресс в целом.
Зал полон, за спинами слушателей телекамеры: они готовятся запечатлеть развитие событий. Между оппонентами стоит ведущий, теплый воздух от центрального отопления чуть колышет красный занавес и американский флаг. Ведущий представляет соперников и объявляет тему дебатов: допустимы ли эксперименты на животных? Затем он предлагает Ньюкирк взять микрофон.
Ньюкирк в костюме спокойной бежевой расцветки таким же спокойным, но уверенным голосом принимается читать с заранее приготовленных карточек. У животных, сообщает она аудитории, есть нервная система, как и у человека: «Они страдают не только физически, но и душевно… они чувствуют боль, страх и одиночество – так же, как мы»
[418]. Ньюкирк утверждает: положение подопытных животных сродни борьбе за права… нет, на сей раз не расовых меньшинств, а людей с ограниченными возможностями или психическими проблемами. Если вы экспериментируете на животных, поскольку они отстают в умственном плане от здорового взрослого человека, что это говорит о вашем отношении к тем, кто менее интеллектуально развит? Ньюкирк заявляет, что экспериментаторы «разделывают животных ради шоу». Опыты Уайта и его коллег не принесли никаких полезных результатов, которых нельзя было бы достичь более гуманными способами: используя, например, человеческие клетки и ткани или компьютерное моделирование. «Вы истязаете животных, чтобы собрать бесполезные данные, – резюмирует она, – убиваете их только затем, чтобы показать, что вы это умеете и можете»
[419]. И Ньюкирк возвращается в кресло под растерянное молчание зала.
