«Входите, святой отец, – пригласил он священника-иезуита. – Время обеда». Уайт расставил стулья вокруг операционного стола – того самого стола, на котором лежала обескровленная замороженная собака, – и расстелил скатерть для пикника. Он принес бутерброды и пригласил священника присоединиться, но несчастный с кислым лицом отклонил приглашение
[427]. Медики принялись есть, и Уайт, жуя, устремил на отца-иезуита испытующий взгляд. «Скажите, отец мой, – обратился он к священнику, – эта собака умерла?» Священник, жавшийся к дверям операционной (лишь бы подальше от «мертвого» животного), откашлялся и согласился: конечно же, собака умерла. Уайт довольно улыбнулся. Потом убрал со стола остатки пикника, пустил кровь в собачьи вены, отогрел организм животного и запустил сердце. Не прошло и часа, как дворняжка открыла глаза, поднялась со стола и пошла по операционной – к ужасу и облегчению преподобного отца. «Почти как Христос, – заметил Уайт с лукавой улыбкой. – Умер и воскрес?»
[428]
Была ли собака мертва? Это зависит от определения смерти. Пока Уайт не основал при Ватикане комиссию по биоэтике, церковь считала, что если у живого существа не циркулирует кровь, не бьется сердце и нет дыхания (то есть тело настолько остыло, что стало холодным на ощупь, а конечности и мягкие ткани утратили чувствительность и окоченели) – значит, несомненно, наступила смерть. Но Уайт не умертвил собаку. Он лишь приостановил в ней жизнь. Глубоким охлаждением органов и мозга он ввел животное, так сказать, в состояние между жизнью и смертью. Была ли собака жива? «Вы говорите, что смерть прекращает функции организма, – пояснил Уайт удивленному священнослужителю. – А я скажу, что если исчезают сигналы мозга, то человек мертв, хотя организм может еще работать»
[429]. Иначе говоря, состояние организма ничего не решает, пока жив мозг: единственная смерть – это смерть мозга. Уайт использовал эту собаку как пример, как реквизит – чтобы доказать свой тезис.
PETA не удастся заткнуть рот Уайту. И к суду его привлечь не смогут. Преследование Уайта не сулило особых выгод: это всего лишь один человек. С куда большим энтузиазмом PETA сражалась с Национальными институтами здравоохранения за обезьян из Силвер-Спринг: это сражение дошло до Верховного суда. Зоозащитники научатся весьма эффективному лоббированию – своими кампаниями они даже вынудят NASA выйти из программы Bion, совместного франко-российско-американского проекта начала 1990-х, предполагавшего вживление электродов в организмы обезьян, отправляемых на орбиту. Прямо или косвенно, PETA добьется изменений в положении животных – мобилизовав общество и вынудив университеты и фонды избегать потенциальных конфликтов в сфере зоозащиты.
Уайт привык обращаться к обществу с непростыми вопросами и драться как черт, добиваясь своих целей. Он публикуется в уважаемых научных изданиях и пишет для СМИ, выступает на телевидении, где спорит с известными общественными деятелями. Словом, хотя Уайт мог пойти в наступление на PETA, действует он, в общем, по примеру Ингрид Ньюкирк – и с той же убежденностью. Ньюкирк указывает на слабые места в аргументации Уайта, он отвечает тем же. Для Уайта жизнь – человеческая жизнь – стоит превыше всего. И пока он выполняет свою миссию, Бог на его стороне. «За мной стоит невообразимая сила», – сказал он в интервью журналу People: это была Господня сила, и Уайт в это искренне верил.
Уайт брал на себя роль Бога ради самого Бога; он будет Его руками. Уайт не дрогнул перед медицинскими властями, он преодолел сомнения, связанные с собственной верой, он выстоял против самых жестких противников, не отступив ни на шаг.
Дальше путь, несомненно, свободен – и будущее трансплантологии представляется безоблачным. «Если» и «как» сменились на «когда» и «кто». Первые успешные пересадки почки и сердца были, в общем, актом отчаяния – последней возможностью задержать медленную поступь смерти, хотя бы на время вырвать из ее лап организм больного. Но «пересадка головы» по Уайту предполагает не просто замену отдельных частей тела. Она вторгается в священную область личности – и доктор был к этому готов. На обезьянах он уже отработал все, что мог: теперь, как до него Кристиан Барнард или Джозеф Мюррей, Уайт должен выполнить операцию на человеке и создать настоящий прецедент. А поскольку эксперимент продолжится на людях-добровольцах, этот этап не может вызвать никаких претензий со стороны PETA. Остается понять, согласится ли кто-нибудь добровольно на такой риск.
Глава 8
Идеальный пациент
В кабинете Уайта накопилось слишком много вещей. Бюст Ленина и несколько муляжей разных отделов человеческого мозга несут караул над письменным столом, привычно заваленным папками, историями болезни и научными статьями. У самого края – покосившаяся стопка газет и несколько книг: «Литературная история России», биография святого Франциска Ассизского и «Как заморозить мамонта»
[430]. Есть и картотечные шкафы. И коробки. Море коробок. Уайт роется в папках, пытаясь хоть как-то их упорядочить, и вынимает подборку по делу Сэма Шеппарда. Нейрохирурга Шеппарда оправдали уже после того, как он отсидел 10 лет за убийство жены; позже его сын подал судебный иск против штата Огайо за неправомерное лишение свободы. На этом гражданском процессе выступал и Уайт. Не впервые его просят выступить экспертом, но эта история до сих пор будоражит воображение публики, особенно после того, как Харрисон Форд в «Беглеце» сыграл Ричарда Кимбла, чьим прототипом послужил Шеппард. Осужденный нейрохирург с самого начала утверждал, что получил травмы в драке с ворвавшимся в дом незнакомцем, который будто бы и убил его жену. В качестве доказательства суду предъявили рентгеновские снимки. Уайт, однако, свидетельствовал, что снимки не Шеппарда. И даже предположил, что Шеппард их фальсифицировал, чтобы обеспечить себе алиби. Адвокат семьи Шеппард гневно восклицал, что незачем слушать «этого Франкенштейна», но в конце концов суд согласился с экспертным заключением Уайта
[431].
Затем под руку попадает письмо из Госдепартамента времен холодной войны. Американский морской пехотинец, сопровождавший делегацию, упал с четвертого этажа в СССР. Госдепартамент немедленно позвонил Уайту: как перевезти пострадавшего? Послать военные вертолеты? Но это риск спровоцировать войну. Доктор Уайт помог организовать самолет из Хельсинки, из нейтральной Финляндии, который забрал травмированного солдата и доставил на американскую базу в ФРГ. Уайт попросил правительство в благодарность послать в Россию набор учебников и журналов по микрохирургии, которые запрещалось экспортировать в коммунистические страны. Эти книги спустя годы он обнаружил в советской публичной библиотеке…
[432] Письмо ему тоже было жалко выбрасывать. Что ни возьми, на что ни взгляни – ни с чем не хочется расставаться. Лаборатория, операционная, годы работы в «Метро» – из этого и состояла вся его жизнь
[433]. Но час близился. К концу десятилетия, на пороге нового тысячелетия, его попросят уйти. На пенсию.
