Имплант, вживленный Нэйглу, размером с мелкую монету. С одной стороны из него выходили сто тонких, как волос, электродов. Устанавливался этот чип непосредственно над областью, отвечающей за двигательные функции. Для Нэйгла устройство конструировали с односторонней связью: пациент «посылает» мысли, которые, становясь электрическими сигналами, преобразуются во внешние движения. Но были и модели с обратной связью. Донохью считал, что «электроды, запущенные в мозг» на глубину до 10 сантиметров, могли бы облегчить хронические боли или помочь в излечении болезни Паркинсона, эпилепсии, депрессии и не только
[516]. Вместе с тем журналист Дэвид Юинг Дункан, автор книги «Экспериментальный человек», отозвался на это статьей для сайта SFGate, где высказывал опасения, что импульсы, посылаемые в мозг извне, открывают дорогу манипуляциям с сознанием. Или что с помощью таких же чипов, что был вживлен Нэйглу, военные пилоты смогут поднимать самолеты и выпускать ракеты только усилием мысли. Странный возврат к фантастическим опытам по телекинезу в СССР? Донохью признавался, что один цирковой артист присоединил систему передачи электрических импульсов к своему животу и управлял третьей рукой с десятью пальцами, активируя двигательные нейроны сокращением мышц пресса
[517]. Нэйгл, однако, предпочитал не думать о возможных опасных последствиях: он был уверен, что Бог выбрал его, чтобы показать миру, каким может быть будущее. «Я не жалею, – сказал он. – Верю, что этот метод даст надежду больным людям»
[518].
А метод действительно давал надежду – и не только парализованным. И был один нейрохирург, который следил за изысканиями Донохью особенно пристально.
Доктор Уайт заказывает кофе и устраивается за своим любимым столиком в McDonald's в Женеве-он-зе-Лейк. Смотреть там не на что: обычный интерьер придорожного кафе на оживленном шоссе. Уайт просил о персональном парковочном месте – ничего особенного, но разве не приятно было бы иметь свое место, подписанное «доктор Уайт»? Директор ресторана сначала воспринял разговор об офисе в McDonald's как шутку. Когда он понял, что старик в бейсболке и бифокальных очках говорит всерьез, то предложил компромисс. Столик Уайта будет всегда для него забронирован – и еще на нем будет официального вида именная табличка. А владелица соседнего кафе «Санрайз» выделила ему подписанный именной стул.
Уайту 74, он уже шестой год на пенсии, но это не мешает ему активно шевелить мозгами и активно интересоваться новостями мировой неврологии, радуясь открытиям. Он еще на многое способен, поэтому и хочет оставаться при деле, в профессии, на что-то влиять. Он занял пост консультанта в крупной компании по медицинскому страхованию, читает лекции в медицинской школе при Университете святого Георгия в Гренаде в качестве приглашенного профессора и остается активным членом Папской академии наук: делает доклады, участвует в обсуждении позиции церкви по стволовым клеткам и по вопросу о том, когда жизнь начинается. Он регулярно бывает в «Метро», иной раз ночует в старом доме в Шейкер-Хайтс (они с Патрисией так его и не продали) и сотрудничает как обозреватель-эксперт, а иногда и редактор, с медицинскими изданиями. А еще ведет колонку в скромной местной газете The News-Herald. Зачастую только там и удается высказать личное мнение: Уайт очень пытается опередить время, оставаться нужным и полезным.
Разумеется, услышав новости о BrainGate, поразительные, будто из фантастического рассказа, Уайт отправился в свой «McDonald's-офис», чтобы об этом написать. «На наших глазах происходит настоящая революция в медицине, – писал он. – С развитием этих технологий мы научимся побеждать многие ныне неизлечимые неврологические и психиатрические заболевания, и возникнет новая врачебная специальность – мозговая инженерия»
[519]. Если в нем и говорила в этот момент профессиональная ревность, на тексте это не отразилось никак. Уайт рассуждает о новых возможностях, о том, что когда-нибудь электроника позволит восстановить связь между мозгом и телом. Однако профессиональное сообщество не разделяет его энтузиазма. «Много шумихи, много шоу», – морщится нейробиолог Мигель Николелис из Университета Дьюка в Северной Каролине, в сущности повторяя упреки, которые бросали некогда самому Уайту и его новаторским разработкам
[520]. В мозг вживляют провода для получения и отправки сигналов: возможно, об угрозе контроля сознания говорить пока рано, но такие вещи все равно нужно как-то регулировать: держать «подрывную» науку под контролем, защищать пациентов.
Уайт, казалось бы, согласен с этим. «Жена одного из моих младших сыновей на днях спросила меня, может ли сегодня наука создавать зомби, и я сначала подумал: что за смешной вопрос», – писал он
[521]. Но, может быть, в нем есть смысл? Уайт следит за экспериментами по воздействию на мозг и, в частности, за опытами на животных, которым стимулировали или повреждали области мозга, ответственные за движение и поведение. Уайт знает о таких исследованиях, когда стимуляция мозга меняет характер животного и его реакции: бык утрачивает склонность к агрессии, а крыса становится одержимой стремлением к удовольствию (и, увы, платит за это жизнью). Он не называет опыты Донохью ни скандальными, ни чудовищными, но и не скрывает опасений: каким может быть наихудший сценарий, если где-то случится сбой? В конце концов, это операция на мозге, со всеми сопутствующими рисками. «Во время операции, – пишет Уайт, – неправильное введение электрода может вызвать кровотечение в мозге. А в перспективе есть риск, что в мозг попадет инфекция, может отключиться питание или отказать оборудование»
[522]. Мозг – это не игрушки. Но у BrainGate на все нашлись ответы
[523].
Операция по вживлению электродов начинается с того, что голову пациента иммобилизуют в специальном устройстве – так называемом стереотаксическом шлеме. Это прозрачная пластиковая полусфера с «рожками» на макушке и по бокам, похожая на деталь бутафорского космического скафандра из старых научно-фантастических фильмов. Внутри шлема вокруг головы пациента движутся МРТ-мониторы: они сканируют его мозг с помощью высокочастотных радиоволн и отправляют изображение на мониторы хирургов
[524]. Нейрохирурги больше не работают вслепую, методика BrainGate позволяет точно увидеть, куда ввести электрод, чтобы стимулировать тот или иной центр мозга. Нужно лишь сделать едва заметный надрез в мягких тканях головы, просверлить в черепе крошечное отверстие, а затем медленно ввести в него электроды. До этого момента пациент остается в сознании. Это необходимо. Его реакция помогает хирургам прочесть картинку на экране, полученную от шлема. У каждого мозга свои маленькие загадки: чтобы стимулировать именно нужную область, врачам требуется помощь пациента: «Есть какие-то ощущения в ладони? Или, может быть, в ступне?» И только после того, как эти ответы убедят врачей, что они «попали в точку», пациента погрузят в наркоз. Нейрохирурги примутся, как это называет Уайт, «проходить в ткани» – головы, шеи и груди
[525]. На груди под кожу вшивают устройство, усиливающее нервный сигнал: оно немного похоже на кардиостимулятор – от электродов в мозге команда по проводам пойдет к соответствующим мышцам. После операции пациент с помощью врачей освоит управление системой и сможет сам стимулировать свою мускулатуру. А вдруг такая операция поможет кому-то снова научиться ходить? А если вживить достаточно электродов в нужные места, чтобы пациент мог управлять движением рук и ног? Что будет тогда? Мир наконец окажется готов к операции Уайта?
