Он предложил и ответ на собственный вопрос – определение, которое в последующие века многие примут. Жизнь заключается «не в материях тела – анатомии, химии, "смешении" гуморов, а в их взаимосвязи». По мнению Шталя, такая взаимосвязь служила тому, чтобы живые существа могли выдерживать удары враждебного мира и противостоять силам распада. Для ее поддержки требовалась некая внутренняя мощь, которую немецкий доктор обозначил как душу
[156].
Одной из наиболее несомненных примет живого было размножение, но натуралисты ожесточенно спорили по поводу того, как живое осуществляет этот процесс. Одни ученые утверждали, что части живого организма уже существуют в яйцеклетке или сперматозоиде. Семечко, из которого прорастает дерево, по их мнению, содержало и семена этого будущего дерева, которые, в свою очередь, содержали в себе свои семена. Другие находили нелепой идею, что жизнь может существовать в форме бесконечного множества коробок в коробках. Они доказывали, что части живых организмов не предшествуют самим организмам. Сложная анатомия животных и растений должна складываться постепенно, в таинственном ходе развития.
В переписке, затеянной Трамбле в 1740 г., корреспонденты-натуралисты поделились с ним замечательным открытием, связанным с размножением живого. Шарль Бонне из Женевы написал, что наблюдал рождение потомства у тлей без их предварительного спаривания. Бонне и его учитель, французский натуралист Рене Антуан Реомюр, заразили Трамбле своим изумлением, и тот решил самостоятельно расследовать парадокс. С помощью учеников он вырастил в Соргвлите самок тлей. В какой-то момент те стали откладывать яйца, как и предсказывали Реомюр с Бонне.
Если самки тлей могли давать нормальное потомство без участия «мужей», стало быть, их яйца уже содержали заранее сформированных отпрысков. Подобная возможность указывала на то, что у животных, вероятно, больше автономии, чем следовало бы ожидать от созданных Богом машин. Трамбле задался вопросом: что, если законы природы, на которые ссылаются ученые, на самом деле лишь презумпции? Наблюдения привели натуралиста к тому, что он почувствовал себя еще более смиренным. Он вполне довольствовался описанием закономерностей, не претендуя на открытие божественных законов.
Это смирение позволило Трамбле разглядеть еще кое-что, прежде не замеченное. В один из июньских дней 1740 г. он рассматривал выловленную из канавы ряску. Исследователь заметил, что к листочку прилип малюсенький зеленый стволик. На вершине стволика был странный венчик, как бы из шелковых нитей. Осмотрев другие листочки ряски, Трамбле нашел такие же стволики.
Он не знал, что другие натуралисты заметили эту необычную форму жизни за 40 лет до него. Они отнесли ее к царству растений. Трамбле тоже решил, что это растение; аналогично думали и гости, которым он показывал находку. Некоторые принимали ее за травинку или пушинку одуванчика.
Но Трамбле обратил внимание на нечто диковинное: венчики шевелились. Они не просто колыхались от движения воды у него в банках. Нити венчика, по-видимому, двигались целенаправленно.
«Чем больше я следил за движениями этих отростков, тем сильнее мне казалось, что они обусловлены внутренней причиной»
[157], – вспоминал потом Трамбле.
Он взял в руки одну из банок с этими загадочными штуковинами и потряс ее. К его изумлению, нити вдруг втянулись внутрь зеленых стволиков. Как только он оставил банку в покое, они снова вылезли наружу. Их поведение, по словам натуралиста, «решительно вызывало в… сознании образ животного»
[158].
Однажды Трамбле обнаружил, что венценосные животные прилепились к стенке банки там, где их раньше не было. Он понял, что они самостоятельно передвигаются, отрываясь от ряски и перемещаясь, словно подводные гусенички-землемерки. У этих животных была цель: они стремились к свету. Если Трамбле поворачивал банку так, что стволики оказывались в темноте, они снова выползали на солнце. А еще эти существа ели. Трамбле видел, как они захватывают щупальцами червячков и затягивают добычу в рот, расположенный в центре венчика. Он был свидетелем их обедов дафниями и даже мальками рыб.
Натуралисту никогда раньше не доводилось видеть более странных животных, он даже не читал ни о чем подобном. Он придумывал опыт за опытом с целью разобраться, что же они такое. Одно из этих существ он разрезал пополам, но оно не умерло – напротив, его половинки регенерировали в двух полноценных особей со стволиками, головами и щупальцами. Они даже снова начали двигаться. «Не знаю, что и думать», – признавался Трамбле Реомюру.
Французский ученый тоже не знал. Письма Трамбле об этих созданиях становились все более фантастическими. Когда Реомюр рассказывал коллегам о наблюдениях голландского исследователя, те просто отказывались верить, что такое возможно. Реомюр запросил образцы существ, чтобы взглянуть на них собственными глазами.
Трамбле упаковал 50 особей в стеклянную пробирку и запечатал ее сургучом. Когда Реомюр получил пробирку во Франции, все животные оказались мертвыми: они задохнулись из-за плотной затычки. Трамбле повторил попытку, заткнув пробирку обычной пробкой, и в марте 1741 г. француз получил этих существ живыми. После того как он разрезал животных на части, те регенерировали – что и говорил Трамбле. «Это факт, с которым я не могу свыкнуться, хотя наблюдал его снова и снова, сотни раз», – признавался Реомюр.
Если бы открытое Трамбле животное было хитроумной машиной, при разрезании пополам его детали перестали бы работать. А если бы оно развивалось из какого-то заранее подготовленного семени, то невозможна была бы регенерация новых организмов целиком. Если же каждое животное обладало неделимой животной душой, то приводило бы разрезание особи на части к появлению новых душ без Божьего предвидения и промысла?
«Неужели душа делима?» – поражался Реомюр.
Он посоветовал Трамбле дать этим существам название. И предложил слово «полипы», использовав одно из латинских обозначений осьминога. (В наши дни они известны как гидры, а судя по их генам, они родственны медузам и кораллам.) Когда Реомюр продемонстрировал полипов Трамбле в Академии наук, его коллеги поразились в той же степени, как прежде он сам. Официальный отчет о выступлении ученого воспринимался скорее как балагурство циркового зазывалы, нежели как научная публикация: «История феникса, возрождающегося из пепла, сколь бы она ни была удивительна, являет не большее чудо, чем открытие, о котором у нас пойдет речь».
При поддержке Реомюра полип прославился на всю Европу. Натуралисты выпрашивали себе у Трамбле животных, чтобы посмотреть на них. «Я только и делаю, что рассылаю полипов то туда, то сюда»
[159], – ворчал тот. Когда он отослал первую партию своих существ в Лондон, посмотреть на них в микроскоп в Королевском обществе собралось 200 человек. Получив полипов от Общества, уже упоминавшийся Генри Бейкер пронаблюдал за ними и зарисовал их акробатические передвижения. А затем скоропалительно выпустил книгу «Опыт естественной истории полипа» (An Attempt Towards a Natural History of the Polype). Пока Трамбле скромно продолжал свои опыты в Соргвлите, Бейкер удовлетворял любопытство публики.
