— Богдыхан Юнчжен велит передать светлоликому императору свои поздравления с воцарением и пожелания на долгие и славные годы правления, — я слегка повернул голову к Керу, который в этот момент переводил вполголоса речь Тоси, которая была обращена к нему. По правилам котоу мне нельзя было ни говорить с послом напрямую, не принимать ничего из его рук. Кивнув, я снова сел прямо, глядя в никуда. Корона была жутко тяжелой и неудобной, и я чувствовал, как начинает болеть голова. К тому же подобное поведение было настолько не характерно для нас, что я чувствовал напряжение на физическом уровне. И хотя мои ближники молчали в тряпочку, так то – это я молодец, вчера весь день тренировались, чтобы показать послу, что с нами можно иметь дело. Тоси протянул грамоты Керу, который сделал пару шагов и принял их из его рук. При этом самому Тоси никто не предлагал встать с колен, и вообще сидел только я, но лучше бы я стоял, чем изображал истукана, обвешанного побрякушками, от которых уже болела не только голова. Но посол выглядел вполне довольным, и это значило, что пока я все делал правильно.
Дальше пошли подарки, которых должно быть много, ведь, опять-таки по китайским обычаям, явиться пред очи императора без подношения – значит, вообще его не уважать, и о чем тогда говорить с подобной личностью? Двери согласно регламенту распахнулись именно тогда, когда это было необходимо, а Кер умудрился рассчитать время практически до минуты, надо ему премию выписать, и гвардейцы Михайлова принялись вносить огромные сундуки с дарами. Из того, что я смутно помнил, это количество сундуков, привезенных Аннушке. Кажется, их было девятнадцать. Точнее, подарки везли Петру, только слегка не успели, тот помер, пришлось срочно перестраиваться и дарить новой императрице. Теперь все это добро пришло точно к адресату. И было сундуков двадцать три. И этот момент не смог меня не заинтриговать. Получалось, что маньчжуры больше рассчитывали именно на меня, чем на мою замену. Гвардейцы чеканили шаг, и это был единственный громкий звук, раздававшийся в пустоте зала, отражающийся от стен и бьющий по ушам, заставляющий внутренне морщиться. Когда последний сундук был поставлен перед троном, гвардейцы вышли, закрыв за собой двери.
— Эти дары богдыхан Юнчжен велел передать светлоликому императору, с наилучшими пожеланиями и надеждами на то, что начнется дружба как между двумя великими императорами, так и между нашими народами, — Кер снова переводил негромкую речь посла, держа при этом его грамоты и не спеша их передавать мне. Хотя толку было бы мало от того, передал бы он мне туго свернутую рисовую бумагу или нет, иероглифы я читать не умею.
Я снова кивнул и взмахнул рукой, на этот раз глядя Тоси прямо в глаза. Тот склонился в глубоком поклоне, поднялся на ноги и в полусогнутом положении попятился из зала. Дверь перед его спиной распахнулась, словно в нее датчики движения вставили, и посланник покинул зал. Как только дверь за ним закрылась, я выдохнул и откинулся на спинку трона, расслабив затекшую спину. Повернувшись к Керу, задал интересующий меня вопрос:
— Ну, что скажешь, Георгий Яковлевич?
— Скажу, что цинцы весьма нуждаются в помощи, и мы можем попробовать потребовать немало. Ради улучшения своего положения, полного закрепления в Китае и расширения границ, они пойдут на многое, и здесь прослеживается не только воля богдыхана, но и его советников, — он указал на сундуки. — Количество превышает положенное регламентом, а это означает крайнюю заинтересованность в полноценном сотрудничестве.
— И что же ты хочешь требовать от них, государь Петр Алексеевич? — подал голос Ушаков. — Если я правильно понял, мы ввяжемся в войну на стороне цинцев?
— Ввяжемся, — я кивнул. — Если договоримся. Я хочу от них пересмотреть границы, наложив лапу на уже существующие территории и еще не захваченные. Из существующих – они не сильно потеряют, тем более, что, ломанувшись через стену, некоторая часть их северных территорий сейчас пустует. Они отдают нам Приамурье, Ляодунский полуостров… — я встал, решительно снял корону, и поставил ее вместе с державой на столик, стоящий рядом с троном, туда же легла цепь с орденом. — Лучше показать на карте, — я взял протянутую мне Репниным карту и показал ее Ушакову и Керу, которые не были в курсе моих измышлений. На карте уже была нарисована линия границы, как я ее на востоке видел. — Вот, смотрите, граница по Амуру, — я пальцем провел по нарисованной границе, какой я ее помнил, включающую в себя тот самый Ляодунский полуостров. — Здесь можно несколько портов организовать и флот поставить. Японцы все равно нападут, самураи очень агрессивны и, надо сказать, опасны. Но, у Японии нет нормального флота, они вообще не моряки, так что флот нужен. Плюс – это очень удобные базы для дальнейших продвижений, в том числе и для плаваний через океан, который Магеллан назвал Тихим, — Ушаков задумчиво кивнул, и потер подбородок. Я же подвинул карту и принялся показывать дальше. — Алтай, вот эту часть Казахского ханства, — полностью Казахстан мне был не нужен, так, кусочек – пастбища для моих калмыков и немного территории для выращивания хлопка, — остальное пущай цинцы осваивают. Джунгары им столько крови попили, и столько еще попьют, что, боюсь, они всех до последнего младенца вырежут. Вот пущай опустевшую землю и заселяют. И еще, — я задумался. Это был экспромт, но если он удастся… — Вот здесь, — я ткнул пальцем в интересующую меня область, — есть государство, населенное кхмерами, Камбоджа. Эти бедные кхмеры вовсю избиваются с двух сторон, — я указал на территории Вьетнама и Сиама, которые обозначались как Давьет и Аютий, соответственно. — Вот я и хочу помочь этим бедным кхмерам, приняв их под свою руку. Они, по-моему, до такого отчаянья доведены, что готовы к любому кинуться, лишь бы он их от постоянных набегов оградил.
— То есть, воевать еще и здесь? — Ушаков рассматривал территорию Индокитая, нахмурив лоб. — Зачем тебе эти хмеры, государь Петр Алексеевич?
— Кхмеры, — поправил я его, задумчиво разглядывая карту. — У них на территории можно попробовать свой чай растить и рис, — я не буду говорить, что, если мне привезут саженцы гевеи, то их вполне возможно начать выращивать именно здесь. — К тому же Давьет и так в рот богдыхану заглядывает. Уговорить цинцев, если все пойдет, как задумано, взять Давьет под свою руку, не должно составить труда. Они на волне побед и не на такое пойдут, — я задумчиво разглядывал карту. — Кроме этих территорий мне просто жизненно необходимо отсечь англичан от торговли с Китаем. За возможность помощи богдыхан пойдет на это, но для возмещения убытков, ему понадобится увеличить торговлю с нами. Поэтому Репнин уже подготовил приказ, изъять из оборота все серебро. Оно на торговлю с цинцами пойдет. Они почему-то именно серебро предпочитают. Кроме того, наконец-то произошло объединение всех Монетных дворов под сенью Кремля, и Черкасский на днях должен мне принести бумажную деньгу, или ассигнацию. Вот ее для внутренних расчетов и будем повсеместно в России-матушке внедрять.
— А иноземцы? — Ушаков снова потер лоб. Он уже не успевал за некоторыми событиями, которые выходили за пределы его полномочий, но не собирался оставаться в неведении, наверстывая знания, ограничивая себя в отдыхе. Я уже пенял ему, чтобы не загонял себя, потому как я не представлял, кем смогу заменить его на занимаемом им посту, но он только отмахивался от моих слов, ведя очень активный образ жизни.
