— Чем ближе к глазам находишься, тем больше шанс, что тебя не заметят, — Фридрих пожал плечами и набросил на плечи мундир. — Так граф сможет нам помочь выбраться из страны?
— Главный в миссии не граф Шереметьев, — я задумчиво смотрел на него. Надо же. Я думал, что это я буду его упрашивать и уговаривать принять помощь, а тут, как оказалось, совсем все запущено. — Но, думаю, что, если мы все объясним графу Румянцеву, то он не станет препятствовать и посмотрит в другую сторону, когда мы будем уезжать. Что, кстати, состоится уже через день. Ведь это же не преступление – желание молодого человека познакомиться с родственниками и взглянуть на девушку, чью судьбу с ним желает соединить его мать, — это я намекнул на одну из дочерей Георга. Вроде кого-то из девочек сватали за Фридриха, только ничего не получилось.
— Да, вы правы, господин Михайлов, это совершенно естественные желания, которые обусловлены исключительно молодостью, — и Фринрих слабо улыбнулся.
— Ну, тогда не стоит засиживаться здесь, — я встал. — Нам всем необходимо выспаться.
Если бы я знал тогда, к чему приведет это возвращение домой. Но я не знал, к тому же, положа руку на сердце, могу сказать, что ничего и не изменилось бы, потому что Фридрих все равно бы вернулся во дворец, только чуть позже.
Идти было недалеко. Кронпринц действительно организовал свой подпольный бизнес практически на заднем дворе своего дворца. Дальше они с фон Катте пошли одни, я же по привычке свернул на конюшню, где мне было вполне комфортно.
Упав на свежее сено, я стянул ботфорты и бросил их Михайле, которому в отсутствие у меня слуги приходилось выполнять роль денщика. Напрягал я его не так чтобы часто, и гвардеец не слишком роптал.
— Почисти, будь другом, — вытянув ноги, я пошевелил пальцами. Хотелось в баню. Чтобы натоплена была так, что дух перехватывает. И с веничком пропариться как следует. Глаза начали закрываться, и я уже засыпал, когда со стороны дворца послышались крики, звон разбитого стекла, а затем послышался звук выстрела. Сон мигом слетел с меня, и я побежал к выходу, обуваясь уже на ходу.
Возле входной двери было светло, потому что эта часть дворца явно не спала, и все окна были ярко освещены. На земле лежало тело с неестественно вывернутой головой, в котором я узнал де Брильи.
Снова раздавшиеся крики заставили меня шевелиться, точнее, они заставили шевелиться гвардейцев. Оттеснив меня в сторону, и, наплевав на разные там конспирации, они взяли меня в коробочку, и вот так и рванули к двери, потому что где-то в замке находилась еще и царевна, за которую они тоже головой отвечали. Взглянув на Михайло, я сразу же понял, что он лично бы меня на конюшне запер, и одно только его останавливало, боязнь, что эти замки будут ненадежны, а так я хотя бы прикрыт со всех сторон.
Не обнаружив никого в холле, мы вполне организованно поднялись на второй этаж, где, собственно, и происходило основное действо.
В тот момент, когда мы появились в большой бальной зале, нас даже никто не заметил. Народу в комнате было прилично, и всем было явно не до меня.
Разглядев Петьку, я шепотом приказал пробиваться к нему. Лейтенант Белов кивнул, показывая, что понял, и вскоре внутри коробочки уже находился растрепанный, стоящий в одной сорочке и исподнем Петька. Зато со шпагой в одной руке и длинным кинжалом в другой. Вот это рефлексы, я даже на мгновение позавидовал, сам-то максимум кинжал выхватываю, но тут же переключил внимание на творящееся посреди зала представление, велев Петьке шепотом посвятить меня в детали. А детали оказались премерзкие.
Оказалось, король Фридрих Вильгельм настолько ненавидел своего старшего сына, что начал процедуру лишения Фридриха прав на престол. Но тут некоторые европейские монархи встали в позу, мол ни черта ты, Фридрих Вильгельм, делать не будешь, прецеденты нам не нужны. Европу и так каждые лет двадцать лихорадит из-за очередного наследства очередного откинувшего тапки монарха, который не догадался обзавестись наследником. Так что ему посоветовали процедуру эту засунуть куда подальше, и радоваться тому, что, когда Фридрих станет королем, ему будет все равно, потому что мертвым на живых наследников обычно глубоко наплевать.
Фридрих Вильгельм поджал губы, но подчинился, потому что Пруссия в это время вообще была всего лишь пятном на карте, от которого вообще ничего не зависело. Она стала бы государством, с которым все считаются именно во времена правления твоего нелюбимого сына, но, ты сам своими руками все испортил.
В общем, Фридрих Вильгельм процедуру свернул, но действовать не прекратил. Заручившись поддержкой не кого-то там, а Франции – Шетарди по дороге в Россию долго гостил в Берлине, король решил сделать так, словно кронпринц решился на отцеубийство в присутствии свидетелей, чье слово европейские короли услышат. А тут мы так кстати нарисовались. В общем, этот подонок де Брильи все то время, пока мы страдали от скуки, не понимая, что пруссаку от нас нужно, собирал гадкую доказательную базу против фон Катте, в которой обвинял того в содомитстве. Эта свинья знатно постаралась, грязи откопала на зависть многим, мне, например. Жаль, что сдох, я бы его купил, потому что прекрасно видел, что больше, чем даже себя, шевалье любил золотишко и его таланты пригодились бы России. Но вот то, что французы просчитались – это факт. Хотели усилить свою мелкую, но союзницу, а получилось совсем наоборот. Ну так они же не знали, поэтому опростоволосились, бывает, чего уж там.
В моей истории фон Катте и Фридриха арестовали за предполагаемое дезертирство, когда они свалить решили. Здесь же все было круче. То, в чем обвинялся Ганс – это казнь чуть ли не на месте. Вот такой забавный парадокс – о мужеложестве всем было известно, и даже известно, кто предавался подобным утехам, и ничего, все молчали, всем было плевать. Но стоило только устроить даже подобие судилища и предоставить доказательства, я даже боюсь представить, что именно предоставляли суду в качестве неоспоримых доказательств, и смерть была обеспечена. Расчет был на то, что Фридрих кинется в защиту друга и тогда папаша ткнет в него пальцем и возопит, что сынок едва не стал отцеубийцей. Забавный расклад, и, черт возьми, он сработал бы, если бы все пошло так, как было режиссировано. Вот только Ганс терпеть обвинения не стал, и бросился на де Брильи, который зачитывал то, что ему удалось нарыть, явно смакуя подробности. Никто не успел среагировать, когда шпага фон Катте вошла глубоко в грудь французу, а затем Ганс с силой толкнул своего обвинителя, и тот выпал в окно, разбив телом стекло.
Фон Катте в тот же миг развернулся в сторону короля с налитыми кровью бешеными глазами, и даже сделал в эту сторону пару шагов, когда приглашенные пасторы, представители дипмиссий, разбуженная российская миссия и заполнившая немаленькую залу гвардия зашевелились. Один из телохранителей Фридриха Вильгельма выхватил пистолет. Выстрелом Гансу снесло полчерепа, этот снайпер попал парню прямо в лицо. Чуть сзади и в стороне от друга в это время стоял Фридрих. Он так и продолжал стоять, глядя на тело Ганса потухшими глазами, не обращая внимания на то, что все его лицо было залито брызнувшей кровью убитого. План Фридриха Вильгельма трещал по швам. Вместо того, чтобы броситься к отцу, вопрошая того, за что его так ненавидят, Фридрих впал в своеобразную душевную кому, и стоял полностью безучастный ко всему происходящему.
