— А кое это имеет отношение… — невольно вырвалось у меня.
— Почти никакого, кроме того, что когда война с османами все-таки вас захлестнет с головой, а она захлестнет, будьте уверены, и уже очень скоро, потому что подобные флюиды давно летают в воздухе, вы не получите помощи Австрии, на которую будете надеяться, а я буду уже кормить червей, и ничем не смогу помочь.
— Раз уж у нас такой откровенный разговор, ваше высочество, то и я признаюсь, что пришел к тем же выводам несколько месяцев назад. Но это не приближает нас к тому, зачем вы хотите оставить здесь принца Фридриха?
— Знаете, что у меня там? — Евгений остановился и махнул рукой вперед. Я покачал головой. Откуда я, интересно, могу знать такие подробности? — У меня там зверинец. Больше всего люблю львов и орлов, знаете ли. Лев прекрасно себя чувствует и в клетке, главное, что нельзя ему намекать о том, что он сидит в клетке, но вот орлы… Орлы совсем другое дело. Они начинали болеть, когда их доставляли мне, быстро слабели, и в конце концов погибали. Я вынужден был их всех отпустить на волю, — снова пауза, от которых я уже начал уставать и понимающая усмешка одного из самых успешных генералов мировой истории, да и дипломата не из последних. — Принц Фридрих – не лев, нет, он как раз орел, а орлов нельзя держать взаперти. Я вижу в нем небывалый потенциал так же ясно, как увидел на вашем лице глаза вашей матери, ваше императорское величество. За то время, которое вы проведете во Франции, я сумею его подготовить к противостоянию османам, потому что может так оказаться, что он станет вашим джокером, которым вы очень сильно удивите турецкий диван, — Евгений развернулся в сторону дома. — Идемте, ваше императорское величество, а то нас скоро хватятся, а я не хочу объяснять вашим бандитам с большой дороги, что у меня не было ни одной мысли насчет того, чтобы принести вам хоть какой-нибудь вред, ваше императорское величество. И, ваше императорское величество, не я один смогу сравнить ваши глаза и глаза вашей кузины, Марии Терезии. Если вы хотите остаться не узнанным перед большим скоплением народа, вам лучше не сопровождать ее высочество, Елизавету на сегодняшнюю ассамблею.
Больше мы с ним ни о чем не разговаривали, и вернувшись к дому, я, сказавшись больным, а голова у меня действительно побаливала, отказался от посещения Карла Шестого. А наутро мы неслись во весь опор к границам Франции, больше нигде надолго не останавливаясь. Фридриха я прямо спросил, хочет ли он остаться у Евгения, чтобы поучиться искусству ведения войны, на что получил осторожное согласие.
Через неделю мы пересекли границу Франции, благо дороги окончательно высохли и ехать можно было очень быстро. Ну что же, осталось совсем немного до конечной точки нашего путешествия, а именно Париж, Пале-Рояль.
Глава 19
Пале-Рояль – величественный и прекрасный, хранящий сотни тайн, вместилище небывалых преступлений и самых изощренных заговоров, свидетель того, как вел дела кардинал Ришелье, и в тоже время на протяжении веков старающийся сохранить неприступность своих стен, в окружении почти свального греха и порока, окружившего его в последнее время. Никому доподлинно не известно, сколько всего мерзкого и прекрасного, жестокого и невероятно невинного свершилось в его стенах, и самое главное, в его огромном, невероятно притягательном парке, наполненном различными лавками иностранных торговцев, кафе, павильонами, на окраине которого раскинул свои шатры балаган бродячих актеров.
Вообще, традиции вроде бы предписывали нам передать невесту людям жениха где-то на границе, но наша миссия преследовала не только цель сплавить мою драгоценную тетушку французам и тем самым облегчить бремя казны на ее содержание, а меня от головной боли, потому что я устал уже гадать, что могло произойти первым: она устроила бы все-таки переворот или я уступил в конце концов нашему взаимному и совершенно ненормальному желанию и переспал бы с ней. А если бы переспал, то не явилось бы это причиной устроить все-таки переворот? Истинной целью нашего визита была попытка французов убедить русское посольство, что их императору крайне необходимо взять в жены французскую принцессу.
И сейчас, неделю спустя, после того как мы поселились в Пале-Рояле, стоя где-то сбоку в знаменитом Нотр-Дам де Пари и наблюдая за обрядом венчания, я чувствовал, как с моих плеч скатывался огромный такой камень, и в то же время испытывал легкое разочарование, потому что мою невесту мне так и не показали, и даже здесь на торжестве этого года она почему-то не присутствовала.
Хотя Лизка могла бы быть и поскромнее. Это ее белое платье – символ невинности… Ну, она так захотела, и я не смог отказать ей в этой последней просьбе, высказанной еще в Москве. Платье, расшитое серебряной нитью, жемчугом и украшенное алмазами, стоило мне целого состояния. Если срезать с него все камни, и распустить драгоценные нити – можно на полученные средства купить вполне приличный домик где-нибудь на окраине Парижа. Но траты окупились с процентами, потому что белокурая красавица в подвенечном платье пленила всех, присутствующих на свадьбе, приглашенных. Да что уж там, король Людовик не сводил с нее глаз, наверняка сейчас в глубине души жалея, что отказал ее отцу и не женился на Лизке сам.
Ну вот священник в позолоченных одеждах дал отмашку, герцог Орлеанский откинул с лица невесты вуаль из тончайших золотых нитей, и запечатлел на ее губах скромный поцелуй. Все, теперь Елизавета официально стала герцогиней Орлеанской и хозяйкой Пале-Рояля. Она влюбилась в это поместье с первого взгляда, и никто из миссии даже не сомневался, что уже очень скоро весь шалман, что развел в чудном парке Филипп Орлеанский, а закрепил отец нынешнего герцога Орлеанского, тоже, кстати, Филипп, будет убран жесткою рукою. Елизавета очень ревностно относилась к своему дому. Она никому больше не позволит осквернять его, если надо, то применит силу, но очистит его и вернет былое величие. Даже в Москве никто, включая меня, не мог запросто вломиться в ее дворец, без последующей незамедлительно отдачи.
Мужу, судя по его отстраненному виду, было плевать и на молодую жену, и на Пале-Рояль, он уже долгое время жил в Орлеане и не собирался оттуда перебираться в Париж. А вот Елизавета быстро зачахнет без восхищения и столичной жизни, так что она при первой же возможности рванет в Пале-Рояль, наводить в нем свои порядки. И проживут они вот так долго и очень счастливо: он там, она здесь. Идеальная семейная жизнь для моей немного ветреной тетушки.
Из всех свитских, что она притащила с собой, особенно недовольным выглядел Лесток. А чем он недоволен-то? Здесь ему предстоит настоящая битва титанов, потому что французская знать от нечего делать вовсю практиковалась в различного рода интригах, так что у него будет масса впечатлений и достойных соперников.
Однако, несмотря ни на что, Лиза выглядела вполне довольной жизнью и собой, и это меня вполне устраивало.
После обряда венчания вся толпа, наполняющая собор, переместилась в Пале-Рояль. Вообще-то я думал, что Людовик для таких целей выделит на вечерок Версаль, но тут все гости жестко обломились, хотя мне было все равно, где состоится пьянка королевских масштабов. При этом гулять предстояло без молодоженов, которые удалялись в Орлеан, чтобы провести там медовый месяц. Мы с Лизкой не успели и парой слов перекинуться. Хорошо хоть все было обговорено заранее. Нашей миссии же предстояло прожить в Париже еще неделю, после чего мы отчалим в направлении дома, все, кроме Румянцева, который останется в российском посольстве, ожидая решения по поводу свадьбы императора, чтобы в случае положительного ответа сопровождать Филиппу Елизавету к ее жениху. Заодно он будет вести дела, и запасаться различными разведданными, так сказать.
