— Помоги в ящик убрать и можешь приглашать, — я отступил на шаг назад и внимательно осмотрел мину, и лишь потом мы с Митькой осторожно поместили ее в ящик, набитый соломой.
Митька быстро закрыл ящик и оттащил его к остальным, затем подошел к дверям, распахнул их и пригласил войти и рассаживаться стоящих за дверью людей. Когда все заняли свои места, я поздоровался, жестом приказав оставить лишние церемонии – не до политесов сейчас, и начал с места и в карьер.
— Как обстоят наши дела? Флот в сколько вымпелов мы сможем выставить против англичан и шведов? Говорите, не стесняйтесь, я вас сюда за этим и пригласил, чтобы совместно решить, как будем наши порты защищать, — я обвел собравшихся внимательным взглядом.
— Флот находился в некотором запустении, кроме последнего года, государь Петр Алексеевич, — начал было говорить Бредаль, возглавлявший Адмиралтейскую контору.
— Я прекрасно знаю, что преступно мало времени уделял делам флота, и лишь год назад мы начали возрождать то, что почти похоронили. Я также знаю, что, согласно договору с Испанией архангельские верфи, а также здешние кронштадтские не стоят пустыми уже год как минимум, поэтому я повторяю вопрос, сколько кораблей мы сможем предоставить для противодействия англичанам и шведам?
— Два восьмидесятипушечных линкора, двенадцать шестидесятишестипушечных, двенадцать фрегатов и порядка пяти десятков галер. Но галеры не смогут держать бой с англичанами – это точно, — вместо Бредаля ответил Дэниэль Вильстер. — Однако, благодаря выделенным суммам все линкоры и фрегаты приведены в полный порядок и отремонтированы. Почти все как новенькие. Верфи были заняты галерами, но это было согласовано с тобой, государь, — я кивнул, ну да, согласовано, я же не спорю. Зато государственный заказ, оставшийся еще с времен так называемого правления Катьки, был выполнен, да и дерево отлежалось, для постройки средних кораблей, в слишком больших я пока не видел смысла. Значит, у нас есть, чем встретить флот противника, которого изрядно потрепало в негостеприимном Балтийском море. Это уже кое-что. — И, государь Петр Алексеевич, может быть все-таки вернем в строй «Петра Второго», «Полтаву» и «Святого Михаила»? Они в прекрасном состоянии и их орудия…
— Нет, — прервал я его. — Федор Иванович, все ли готово к отбытию? — обратился я к Соймонову, сидящему как раз неподалеку.
— Все, — кивнул он, и задал встречный вопрос. — Как я понимаю, моя задача будет заключаться в составлении карт тех мест и вод, в которых мы будем проплывать?
— Верно, — я кивнул. — Шиповник, сухую смородину и белые грибы загрузили?
— Да, но я не совсем понимаю…
— Считай это моей блажью, Федор Иванович, но не дай тебе Бог вернуться с половиной, а то и меньше человек команды, но с нетронутыми именно этими запасами, уж лучше сразу готовьтесь к бо-о-о-льшим неприятностям. Потому что я узнаю, уж поверьте мне, жрали вы эти ягоды, варили ли из них настои, и что сделали с грибами, так что выбрасывать за борт – это будет не вариант, — все это я произнес с очень ласковой улыбкой на губах. — И это правило должно быть внесено в морской устав, и касается оно всех. Так что, Федор Иванович, забирай с собой Шельтинга и можете отправляться. Провожать, уж извини, не буду. Да, Беринга вытаскивай из ревелевских борделей, или где он на пару с расстригой время до убытия проводит, и выдвигаетесь. Каждый лишний день, проведенный в порту, уменьшает ваши шансы благополучно дойти до места вашей будущей зимовки.
Я проводил взглядом поднявшихся из-за стола офицеров, которые, негромко переговариваясь вышли из кабинета. Ну что же, можно собой гордиться. Несмотря на все потрясения, в такой короткий срок умудриться собрать экспедицию Беринга, ввести в ее штат помешанного картографа и воинственного монаха-расстригу, в миру Козыревского Ивана Петровича, прославившегося своими похождениями по землям Сибири и Дальнего Востока, и даже не поругаться с церковью из-за того, что Козыревского отправил не на плаху, а с Берингом учить православию туземцев Америки, хотя то, что Беринг походил по бережку именно Америки, пересекая сравнительно неширокий пролив, еще не знал никто – это все надо было суметь. У меня получилось, хоть и пришлось три прекрасных корабля отдать на такую потеху, но, если все в итоге удастся, то овчинка безусловно будет стоить выделки.
Дверь за вышедшими офицерами флота закрылась, и я снова посмотрел на Зотова, а затем обвел взглядом оставшихся, кусая губы от осознания того, насколько же их мало. Мой взгляд остановился на Сиверсе.
— Ну что же, я назначаю адмиралом Сиверса Петра Ивановича, контр-адмиралом Зотова Конона Никитича. Флагман в предстоящей кампании – «Леферм». Бумаги о назначениях вам вручит мой секретарь Дмитрий Кузин. А сейчас я хочу услышать, как именно вы предлагаете дать отпор англичанам, которые решили и в нашей Балтике хозяевами себя почувствовать, и их подпевалам шведам. И да, отдельно я хочу услышать, что случилось с потаенным судном «Морель», и как мы можем очень быстро его починить?
Глава 8
Бу-у-м! Раскатистый гром прокатился по комнате, задрожали стекла на окнах, заметалось пламя свечей в подсвечниках. Еще один на мину наехал. И неймется же, да уже ежу было бы понятно, что подходить ближе к Кронштадту нельзя – чревато, но англичане, кажется, понять такую простую вещь не могут. Или думают, что догорающий шлюп, отблески незатухающего даже на воде пламени, видимые даже отсюда – это всего лишь какой-то дешевый фокус, который невозможно повторить с другим кораблем?
Бу-у-м, ба-бах! Тряхнуло знатно, вон какая волна поднялась, брызги через открытое окно попали на лицо, и я машинально вытер их ладонью. Посмотрел на море, где взвились в воздух яркие, обжигающие даже от одного взгляда на них всполохи. Он что, там метаться начал и на вторую мину налетел? Вот же сволочи какие. Так на них никаких мин не напасешься.
Я с досадой покачал головой и повернулся к сидящему на стуле со связанными за спиной руками подпоручику, морда которого была сильно избита, из сломанного носа и из уголка рта стекали тонкие потеки крови. Пока англичане пытаются прорваться к порту, я, пожалуй, продолжу весьма занимательную беседу.
— Что же ты, Павел, так неаккуратно действовал? — я намеренно опустил отчество подпоручика. Хуже он ко мне относиться не будет, и так с такой ненавистью смотрит, что даже не по себе становится, и ведь я вроде в кашу ему не плевал, откуда столько ненависти?
— Все равно сдохнешь, — и этот… нехороший человек плюнул в мою сторону кровавым сгустком. Не попал, что характерно, но старался, чего уж там. Я задумчиво посмотрел на сгусток крови у моих сапог и щелчком расправил манжет, выглядывающий из-под рукава сюртука. Мне всегда нравилась одежда мужчин викторианской эпохи – эдакая строгость и в то же время не лишенная определенной изысканности. Кое-что, правда, пришлось переделать и убрать лишнюю красоту в угоду удобству, но оно того стоило, и пока моряки минировали подходы к Кронштадту, я, чтобы не сходить с ума от напряжения и волнения, заставил портного, которого нашел тут же, исполнить мне такой костюм, который я хочу. Получив в итоге то, что меня вполне устроило, тут же приказал нашить мне разных комплектов на все случаи жизни. Портной только ворчал, что никакого блеска и шика, и что проще государя в дерюгу завернуть – эффект такой же получится, как и от этих костюмов, и как выполнять честному портному приказ, чтобы никаких драгоценных камней на верхних одеждах не было, максимум пуговицы, и так далее и тому подобное. Мне его стоны были неинтересны, меня другое волновало.
