До Бреста дошли по первому снежку. Скорость перемещения войска заставила задуматься об ускорении продвижения популяризации паровых движителей и выпуск первого паровоза. На поезде-то оно получилось бы гораздо быстрее. Ну это, конечно, мечты, но мечты, которые я в красках обрисовал нахохлившемуся Эйлеру, который наотрез отказался надевать деревенский тулуп. Я только плечами пожал. На мне-то красовалась темная дубленка, а на голове соболиная шапка. Ну а что, царь я, или не царь, в конце концов? Могу себе позволить хоть шубу из шиншилловых хвостов. Правда, меня могут не понять, но позволить себе могу. Мимо проскакал Петька. Вот кто совсем не комплексовал от возвращения к корням, но его пристрастие к лисьим шапкам со свисающим хвостом я еще на охоте почти два года назад заприметил. Поравнявшись со мной, он покачал головой.
— Леонард Паулевич, ты бы оделся, что ли, — он заметил, как замерзающий ученый украдкой дует на пальцы в перчатках, на мгновение отпустив поводья. — Замерзнешь же. Прямо холодок по спине бежит, как на тебя посмотрю.
— Человек не для того изобрел сукно, чтобы снова надевать на себя шкуры убитых им животных.
— Ну и зря, — я пожал плечами. — Шкуры прекрасно держат тепло. Во всяком случае, не припомню ни одной байки про волка, который остановил бы путника, чтобы отобрать у него сюртук. Но вот эти переходы меня просто выводят из себя. Куда проще было бы доставить войско к месту на длинных телегах. Или на сцепке телег.
— Ни одна лошадь не сможет потянуть такую сцепку, чтобы несколько полков перевезти, — стуча зубами, произнес Эйлер.
— А не лошади? Ваш этот паровой движитель на колеса поставить и пущай тянет. Он не лошадь, его только топить нельзя забывать, если я правильно понял, как он работать должен.
— Ну, чисто теоретически, если приложить определенную силу… — Эйлер задумался, даже зубами клацать перестал. — Теоретически – это возможно, — наконец решительно выдал он. — Надо с Бернулли переговорить. Кстати, мы свои обещания выполнили, государь, — добавил он спустя минуту, после небольшой паузы.
— Я тоже свое слово держу. Хоть и не лестно мне, что спор оказался проигранным, но я помню про университет. И пора бы уже представить мне наработки, в то время как вернемся мы из похода, а то возникает мысль, что вам это вообще не нужно, и вы спорили ради самого спора, — я устал смотреть на его посиневший нос. Повернувшись к ехавшему чуть позади Митьке, крикнул. — Дмитрий! Найди шубу Леонарду Паулевичу, а то мне самому уже холодно на него смотреть. — Митька кивнул и направил коня куда-то в сторону, я же, повернувшись к насупившемуся Эйлеру бросил ему. — Это приказ, и он не обсуждается. Изволь одеться, Леонард Паулевич, а то чувство у меня нехорошее, что до Бреста лишь твой промерзший насквозь труп доедет.
А на следующий день мы вошли в Брест. Город никто не защищал. Вообще никто. Создавалось ощущение, что, если здесь и располагались какие-то войска, то они куда-то ушли, оставив город на растерзание подступающей армии. Сам город вызывал тяжелые мысли, наполненные безнадегой. Половина домов стояли пустыми, а немногочисленные жители выглядели испуганными.
— Да, шведы Дальберга здесь вволю повеселились, — я привстал на стременах и огляделся. — Едем в замок. Он по своей площади способен принять армию втрое больше нашей. Заодно осмотримся. Я хочу укрепить замок, сделав его приграничной крепостью. И разместить здесь постоянный гарнизон. А вообще город удачно расположен для торговли между нами и иноземцами.
Почему мы поехали в Брест, вместо того, чтобы напрямик направляться к Варшаве? Все просто, я хотел, чтобы граница проходила здесь. От Данцига до Ужгорода через Ольштын, Гродно, Белосток, Брест, Пшемысль и на Подольск. Как, мечтающий захапать все остальное, Леопольд будет осуществлять собственный процесс непосредственного захвата территорий – меня мало волновало. Планку для себя, чтобы наказать поляков и убрать с карт Литовское княжество я поднял, и падать ниже не собирался. А вот со шведами я Леопольду даже помогу, чем смогу. Смогу, правда, не слишком многим, мне еще границы укреплять и с теми же шведами в Финляндии воевать, да и Варшава – это не брошенный на произвол судьбы Брест, как бы она нам как кость поперек глотки не встала. А попасть в Варшаву я должен, чтобы все точки в этой истории расставить.
— Понятовский в Варшаве окопался, государь Петр Алексеевич, — ко мне подъехал Репнин, которого я теперь видел крайне редко. Он был постоянно занят и, вместе с тем практически незаменим. Но я ему в помощники и ученики навязал того парня Голицкого, который с Митькой едва не угробился во время засады людей Понятовского. Вроде бы парень сообразительный, горячий только, но Юра, посмеиваясь, сказал, что этот недостаток с возрастом пройдет. Но Понятовский, сука! Понял, поди, что натворил, теперь прячется как проститутка от жены постоянного клиента. Ну ничего, так даже лучше, зато все те, кого я просто страстно хочу видеть, в одном месте окопались. Хоть не бегать за ними по всей Польше. А поляки здорово струхнули, когда поняли, что Фридрих-Вильгельм не придет. Похоже, на пруссаков большие надежды возлагали, и, надо сказать, не зря. Кто ж знал, что все так кардинально изменится и сейчас бывшие почти союзники будут мечтать ухватить свой кусок, да побогаче.
Под копытами глухо застучало покрытие моста, ведущего в сам замок, располагавшийся на острове. Я задрал голову, разглядывая крепостные стены, а затем, когда через распахнутые ворота мы въехали во внутренний двор и сами замковые постройки, расположенные, если верить легендам на капище Велеса.
* * *
— Как холодно, — пожаловалась Филиппа, закутавшись в соболиную шубу и пряча руки в муфту из шкурок этого же зверька.
— Я предупреждал, ваше высочество, что это глупая затея, — проворчал граф Румянцев, выглядывая из окна кареты. Они подъезжали к Бресту, где, согласно последним известиям, расположился император Петр со своей армией.
— Возможно, — задумчиво ответила Филиппа, глядя в окно со своей стороны. — Чем дальше мы продвигаемся на восток, тем тягостнее картину я вижу. Почему так, граф?
— Здесь не так давно была война, ваше высочество. При этом война была несправедливая по отношению к жителям этих краев, она их не касалась, но так решили ее правители – отдать эту землю на растерзание двух армий. А сейчас война пришла вновь, а она несет с собой только разорение, эпидемии и смерть, — Румянцев покачал головой. — К счастью, с армией находится сам государь, и это делает положение местных жителей не таким безрадостным, если бы здесь собрались только его генералы.
— Почему? — Филиппа решительно задернула шторку, чтобы не видеть мрачный пейзаж.
— Потому что при государе не допустятся зверства. Иначе получится, что это он их допускает. А это может неправильно истолковаться уже на нашей родине. Давно ли Стенька Разин шалил? Вот то-то и оно. Ничего, скоро приедем, вот только, ваше высочество, вы сами будете объяснять государю императору, почему вы вообще оказались здесь, практически на линии фронта, да еще и почти без сопровождения.
Филиппа сжала губы. Ничего, она объяснит, а потом, скорее всего, поедет обратно. У нее не впервые случится разрыв помолвки. Ничего, тот она пережила, хоть и слез было пролито немеряно. Филипп ей действительно нравился. Все вокруг шутили про то, как прекрасно это звучит Филипп и Филиппа. Она даже со всей непосредственностью юности думала, что любит его, и что не переживет разрыва. Ничего, пережила, и, хотя ей всего шестнадцать лет, прекрасно понимает, что и этот разрыв переживет. Просто она не могла поступить иначе. Петр спас ее от бесчестья, и, возможно, даже от гибели, потому что про графа де Сада ходили разные слухи. Предупредить его о полноценном предательстве Франции и Австрии – это то малое, чем она может ему отплатить.
