— Господи, Филиппа, что произошло? Что с тобой? — в комнату ворвалась Луиза Елизавета, на лице которой было написано искреннее беспокойство. — Я даже до конца коридора не успела дойти, как услышала какой-то звон и твои крики, — если еще оставался шанс, хоть как-то повлиять на произошедшие события, то жена Фердинанда только что этот шанс перечеркнула, выставив временные рамки, во время которых встреча с любовником попросту невозможна. И подтвердить эти рамки может кто угодно, начиная от служанок, заканчивая охраной, которая дежурила на входе, и видела, как уходит инфанта. Ну а непростые отношения сестер не позволяли думать о заговоре даже самым злобным скептикам.
Изабелла едва не расхохоталась. Она хотела подловить Филиппу, но сама, своими руками дала ей шанс на то, чтобы потребовать от Испании очень и очень многое. Словно сама судьба развернулась и дала ей пинок за то, как она когда-то обошлась с этой девчонкой. И что-то говорило Изабелле, что Филиппа этот шанс не упустит. Ведь могла же она просто, ну ладно, даже выкинуть Карла из окна. Никто бы ничего и не узнал, а они с графом Румянцевым всего лишь встретили ее спокойно готовящейся ко сну. Но нет, она даже поранила себя специально, Изабелла была в этом просто уверена, потому что представить себе Карла, поднявшего на Филиппу руку, она не смогла. Ну что же, остается достойно доиграть эту партию и попытаться выйти из игры с минимальными потерями. И Изабелла, гордо вскинув голову, пошла по коридору, чтобы действительно кликнуть личного лекаря, хотя с превеликим удовольствием послала бы к этой дряни не лекаря, а хладнокровного убийцу, а также созвать советников, чтобы определиться, что делать дальше.
Когда суматоха улеглась, и лекарь осмотрел Филиппу, обработал рану на лице и сказал, что ей необходимо выпить вина с травами для успокоения нервов, а все остальные, включая сестру Филиппы, разошлись, предварительно придя в ужас от того, что неудавшимся насильником и возможно убийцей оказался милый Карл, Румянцев остался с Филиппой наедине, заявив, что способен защитить свою духовную дочь, и вообще дверь можно плотно не закрывать. Подойдя к окну, он выглянул из него, и принялся рассматривать помятый и обломанный куст, который был освещен светом из окна, падавшим прямо на поникшие розы, которые начали пахнуть еще интенсивнее. Повернувшись к Филиппе, он также внимательно осмотрел ее руки, и прищурился, увидев перевернутый камень на перстне, который из-за волнения Филиппа не догадалась повернуть обратно. Румянцев вздохнул, подошел к сидящей за туалетным столиком государыне и похлопал ее по руке.
— Государыня моя, я больше других знаю тебя, и могу с уверенностью сказать, что ни одним своим действием ты даже в помыслах своих не опорочила бы государя Петра Алексеевича. Более того, тот бедный куст явно свидетельствует за то, что инфант был именно выброшен из твоего окна. Но, чтобы завтра начать торговаться, а я подозреваю, что именно поэтому ты нанесла урон и боль своему милому личику, я должен знать, что произошло на самом деле, дабы не попасть впросак.
— И что же меня выдало? — спокойно ответила Филиппа, поднимая щетку и начав расчесывать волосы.
— Ты говорила на испанском языке, так, чтобы все присутствующие слышали тебя и поняли, о чем ты говоришь, — Румянцев вздохнул. — Хотя в минуты такого потрясения я ждал скорее французскую речь. Ну и так, по мелочам, — и он жестом указал на перстень. — И что навело тебя на эту мысль?
— Это старый прием, — Филиппа усмехнулась. — Я читала, что одна из королев древности таким образом избавилась от всех старших сыновей своего мужа, указывая на то, что они ее домогались. Я все время смотрела на часы, чтобы не выйти за те рамки, о которых шептались дамы в доме моего отца, необходимые для адюльтера, — она вздохнула. — Так что никто не посмеет меня обвинить в измене, на кою у нас просто не хватило бы времени. А вот в нечестивых намерениях Карла, вполне.
— Возможно, но в насилии? Карла? — Румянцев усмехнулся.
— А в попытке развязать войну, пытаясь опорочить гостью? — теперь улыбнулась Филиппа. — Изабелле нужно будет очень сильно постараться, чтобы замять дело, и всем рассказать, что это была случайность, например, я получила порез на лице шпорой сапога, когда подошла к окну, а там как раз лез Карл, дабы пожелать спокойно ночи даме, чьи покои расположены над моими. А еще он начал падать и случайно, чтобы удержаться, ухватился за мой корсаж, а я просто все неправильно поняла, да еще и вазой его приласкала.
— Знаешь, государыня моя, я думал, что везу очень милую и умную девочку, которую Петр Алексеевич может в итоге подавить, — Румянцев встал, на этот раз глядя на нее серьезно. — Я рад, что привез государю императрицу, — он поклонился и направился к выходу. — Завтра нам предстоит очень тяжелый день. К тому же теперь все время, пока мы находимся здесь, с тобой будет рядом находится кто-нибудь из верных тебе людей и пара служанок.
— Я потерплю до Москвы, — она слабо улыбнулась и снова взяла щетку. — Ну а там государь Петр Алексеевич сумеет меня защитить.
* * *
— Фридрих вошел в Гельсингфорс, — Митька положил передо мною сверток донесения, которое привез гонец.
— Потери? — я выпрямился от маленькой печки, в которой жег уголь, чтобы сравнить имеющиеся образцы, и стянул рукавицы и фартук.
— Не столь велики, как могли быть, — Митька задумчиво смотрел на ровное пламя, бьющееся в печке. — Ласси сказывал, что и он не сумел бы лучше все организовать.
— Отлично, — вытерев пот с лица платком, специально положенным на отдельном столе в мастерской, я только после этого развернул послание. — Ну все же потери есть, хотя да, и не настолько чудовищные, чтобы начать паниковать. И кроме этого Фридрих не ожидает большего сопротивления, потому что силы Швеции практически себя исчерпали и им теперь не до Финского княжества, при доме бы остаться. Как идет подготовка к вывозу женщин и детей из Астрахани?
— Полным ходом, — Митька оторвал взгляд от печки и посмотрел на меня. — Только мне, так же, как и Татищеву не совсем понятно место их вывоза…
— Это-то как раз просто, — я сел на табурет, стоящий возле стола. — Не слишком далеко, чтобы все еще чувствовалась угроза их безопасности, но и не совсем рядом, чтобы не волноваться за них во время битвы. Оптимальное расстояние, чтобы солдаты не расслаблялись, но и не дергались словно их за бока щиплют. Трубецкой прислал пробы породы с реки Лугань?
— Прислал. Молодой Ломоносов в них закопался, говорит, что зело жирные земли: и уголь есть и железная руда встречается. Не так много, как в Сибири на Томи, но достаточно, чтобы начать добычу полноценную.
— Я так и думал, — кивнув, я посмотрел на горящий уголь. — Демидов отписался, как проходят его эксперименты с углем древесным и каменным? — в последнее время дел стало так много, что я уже физически не мог объять необъятное. Основные моменты мне докладывали министры, а вот такие, кои я в частном порядке пока решал, в большинстве своем императорской канцелярии поручено было отслеживать.
— Вроде бы испытал оба, говорит, что разница есть, но незначительна. Да еще он сталь начал как-то по особенному калить. Его поляк у бритов вроде как подсмотрел. Как только результат появится, так сразу же отпишется. Так, а что по Лугани?
