По стволам вились и спиралями тянулись вверх бледные лианы. Тут и там среди папоротников светились крохотные цветочки серебристо-лунного цвета – таких Клевер никогда прежде не видела. Они мерцали в темноте, напоминая еле заметные блики, которые возникают перед глазами, когда долго смотришь на свечу. Где-то поблизости пронзительно крикнула сова, нарушив ровное, баюкающее пение лягушек и сверчков.
– Когда мне исполнилось девять, – продолжала Несса, – дядя продал много эликсира и купил мне билет на балкон. Это было последнее представление «Орфея» в Лакер-холле, и я сидела там с полным пакетом жареного арахиса на коленях. Но я не съела ни орешка – шевельнуться боялась, чтобы не нарушить того, что творилось на сцене. Я даже почти не моргала, так и замерла, а щеки были все мокрые от слез. Кто не плачет на «Орфее», у того нет сердца. Это факт. Такая трагедия, такая красота! Пели по-итальянски, но все было и так понятно, история-то простая: любовь сильнее смерти. А арии! О! – и Несса запела. Она выводила такие рулады, что даже лягушки смолкли, а по шее Клевер побежали мурашки.
– Тихо! – скомандовал Ганнибал. – Здесь может оказаться засада. – Он расхаживал по крыше фургона, по-военному четко цокая когтями. – Возможно, все-таки стоит поискать другой маршрут. Это место пахнет старой кровью.
– Теперь уж поздно искать, – возразила Несса. – Дорога слишком узкая, лошадей не развернешь…
Ее прервал на полуслове странный звук – будто что-то пошевелилось в ветвях наверху. Путешественники замерли, вытянув шеи и прислушиваясь, в надежде, что это лесная птица пробирается через чащу.
Дорога становилась все у´же, и дважды поводья брала Клевер, а Несса спрыгивала вниз, помогая фургону преодолеть поворот. Наконец, впереди забрезжил долгожданный дневной свет, и лошади прибавили шагу, словно почуяли близость дома.
Они уже почти выбрались из леса, когда заметили гнуса – тот устроился на залитой солнцем ветке на манер горгульи.
Застыв от ужаса, Клевер зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
Существо двигалось, как белка, и некоторые его части действительно были беличьими. Но даже издали было ясно, что существо это неестественное. Кто-то смастерил его своими руками, сшив части заскорузлой тушки с кусками старой конской сбруи. Это чучело (так назвала его Несса) было собрано из чего попало и как попало: сквозь дыры в шкурке торчали ребра, брюхо было набито веревочными узлами и щепками. Перескочив с ветки на ветку, оно повернуло безглазый череп в их сторону.
От омерзения у Клевер стало покалывать кожу под волосами.
Вдруг гнус прыгнул и приземлился на ветку прямо над фургоном.
– Чтоб тебя! – выругалась Несса.
– Не останавливайся, гони! – крикнула ей Клевер. Сердце у нее выскакивало из груди, но она по-прежнему была полна решимости добраться до Нью-Манчестера.
Несса щелкнула поводьями, перепуганные лошади жалобно заржали и затрясли головами. Проезжая под гнусом, Клевер рассмотрела его во всех подробностях. Шея существа была грубо зашита через край ярко-голубой ниткой.
Белка повернула голову на звук и вперилась в Клевер своими пугающими глазницами. Лапами из ржавой проволоки она ловко цеплялась за ветку.
– Спокойно, – нараспев произнес Ганнибал. – Спокойно!
И тут, когда они почти уже проехали и были почти вне опасности, существо соскочило вниз и приземлилось на край фургона.
Здесь его немедленно оседлал Ганнибал и вонзил шпоры с криком:
– Прочь, дьявол!
Но сломанное крыло подвело, и, не удержав равновесия, Петух, закудахтав, слетел вниз. Оказавшись на земле, он вскочил и бросился вперед. Гнус не обратил на него внимания, полностью сосредоточившись на Клевер. Проволочные лапки царапали крышу фургона, а части составного тельца терлись друг о друга, громко и неприятно шурша. Звук был похож на хриплый шепот. Существо задвигалось быстрее, и шепот стал громче, уже можно было различить слова.
– Сперва жуем… Потом глотаем…
– Кыш, это мой фургон! – крикнула Несса.
Она замахнулась и ударила существо ножом, пригвоздив шкурку к доскам. Крови не было. Существо яростно извивалось и, наконец, вырвалось. Нож, звякнув, выпал, а белка зубами и когтями вцепилась Нессе в предплечье. От боли девушка взревела, как бык. Фургон вильнул, едва не врезавшись в дерево. Нессе, пытавшейся стряхнуть с себя белку, чудом удалось удержать поводья.
Подавив ужас, Клевер схватила существо обеими руками и оторвала его от руки Нессы. Сжимая тушку, она слышала скрежет – это зловеще скрипели под спутанным мехом жуткие неживые органы. С силой ударив гнуса об облучок, Клевер швырнула его подальше в чащу. Ужасное создание исчезло во тьме.
Несса бросила вдогонку свой нож и крикнула:
– Прочь с моей повозки!
Пошарив рукой в поисках боеприпасов, она швырнула туда же сначала один сапог, потом второй.
– Вот тебе!
Но гнус давно исчез в зарослях. Тогда Несса, едва не оборвав поводья, пустила лошадей в галоп. Фургон вылетел из леса так стремительно, что путешественники сами чуть не свалились в канаву. Колеса ходили ходуном.
Ганнибал вприпрыжку догонял их. Поравнявшись с фургоном, он подпрыгнул, и Клевер поймала птицу.
Ярость Нессы перешла в безумное ликование.
– А здорово мы ей показали, а? – просипела она.
– Ты превзошла саму себя, – кивнул Ганнибал, – сражалась, не щадя сапог. Это была славная битва. Хотел бы я сказать, что мы вышли победителями, но, судя по ране на твоей руке, это была скорее ничья.
Клевер присмотрелась к ране. Она была грязной, явно инфицированной, воспаление казалось неизбежным. Открыв отцовский саквояж, она поискала баночку с очищающим порошком, но пробка утонула в озере. Лекарство превратилось в бесполезную скользкую кашицу.
Она оглянулась на темный лес.
– Останови фургон…
– Зачем?
– Останови, я сказала!
Спрыгнув, Клевер побежала назад, к растущим там дубам. Было страшно от мысли, что в тени может поджидать гнус, но девочка заставила себя подойти к деревьям. До нее донесся шепот, такой тихий, что Клевер решила, что ей послышалось.
– Сперва жуем…
Но тут она заметила то, что было ей нужно: свисающую с сухой ветки серую волокнистую бородку. Оторвав побольше лишайника, она бросилась назад к повозке.
Они тронулись, и Клевер давила и измельчала хрупкий лишайник в кулаке.
– Это луизианский мох, – объяснила она, добавив к порошку пару капель воды из фляжки Нессы. Получившейся массой девочка смазала рану Нессы и забинтовала остатками марли из саквояжа. – Чтобы не загноилось.
