– Чего еще ты хочешь? Ты и так досуха нас выдоил!
Кобальт поморщился. Громадная собака, как по команде, прыгнула, прижав Уиллита спиной к дереву. Не обращая внимания на собачьи лапы на плечах, Уиллит потянулся за Пистолетом, а Гриб вскинул ружье. Но Кобальт и ухом не повел. Он поправил парик и сказал:
– Подумайте сначала, собиратели старья. Помните, что посланцы Кобальта разосланы по всем городам. Если со мной что-нибудь случится, они доставят депеши, разоблачающие вас.
От ровного голоса Кобальта по коже Клевер побежали мурашки. Выговор у него был как у человека из высшего общества, но каждое слово казалось скользким, как лягушка, сбежавшая из маслобойки.
– Даже твоему Пистолету не добраться до моих посланцев, – продолжал он. – Стреляйте в меня, если хотите, чтобы про все ваши тайны было завтра же написано в газетах. Про самые потаенные, самые ужасные и разрушительные… А это что такое?
Кобальт показал на Ганнибала.
– Неужели это тот, о ком я думаю? Сенатор спустит с вас шкуру…
– Сенатору об этом знать необязательно, – поспешно прервал его Уиллит.
– Как вам известно, я готов хранить секрет, – Кобальт заметил под плащом клетку с Клевер. – Ты что же, взялся торговать детьми?
– Ерунда, – возразил Уиллит. – Девчонка с гор, но за ее голову обещана награда.
Собака по-прежнему прижимала Уиллита к дереву, а Кобальт подошел к повозке. Не на такого спасителя надеялась Клевер.
Кобальт стянул с клетки плащ, и они посмотрели друг на друга. Костюм и парик Кобальта казались старинными, но его собственный возраст невозможно было угадать: лицо покрывал грим, такой плотный, что в уголках рта он трескался и осыпался. Вставные челюсти казались слишком большими для него, поэтому он двигал ими, как лошадь с трензелем во рту. В руке Кобальт держал огромный цилиндр синего шелка.
– У нее есть секреты? – спросил Кобальт, влажно причмокнув.
Он щелкнул пальцами, и пес отпустил Уиллита.
– Нет, – покачал головой Уиллит. – Обычная девчонка, дочка лекаря из прерий.
– Но раз обещана награда, значит, есть за что. Кобальт узнает.
– Десять долларов, и я буду готов послушать, – предложил Уиллит, опасливо косясь на собаку.
Кобальт презрительно вздернул подбородок.
– И речи быть не может! – он покачался на каблуках и оперся на трость с серебряным набалдашником. – Секрет разделенный – уже не секрет. Кобальт не расскажет сенатору, что вы похитили его бесценную курицу, а в обмен на это поприжмет эту девчонку с гор. Это не потребует много времени. А ты пока прогуляешься со своими остолопами. Поищите какую-нибудь травку и оросите ее. Со стебельков не успеет сорваться последняя капля, а мы уже покончим с нашим делом.
Гриб и Лопата покорно слезли с повозки под возмущенное кудахтанье Ганнибала.
– Столь жестокое обращение оскорбляет достоинство заслуженного офицера…
Кобальт фыркнул, кивнул собаке, и та с рычанием поставила передние лапы на повозку, по обе стороны от клетки Ганнибала.
– Его возьмите с собой! Моя шляпа не действует на животных.
Гриб снял с повозки корзину с Ганнибалом, и браконьеры стали удаляться по тропе, оставив Клевер с глазу на глаз с Кобальтом. Его костюм так собирался на сгибах, что казалось, будто руки и ноги Кобальта перевязаны бечевкой. Его небесно-голубой камзол, хотя наверняка был очень дорогим, то казался слишком тесным, то, в следующий миг, нелепо просторным. От загримированного лица и высокого парика до перчаток нигде не было видно ни дюйма его кожи. По тому, как колыхалось и перекашивалось на нем платье, можно было понять, что этот человек невероятно хил и немощен. К тому же он насквозь пропах ароматом герани, от которого у Клевер мгновенно разболелась голова. Но самым тревожным было то, как Кобальт смотрел на Клевер: словно она была пудингом, который он собирался съесть.
– Приветствую, – он улыбнулся и тут же поджал губы, не давая челюстям выскользнуть.
Он открыл крышку клетки, и Клевер, охая, вылезла и выпрямилась. Надо было бы задать стрекача, но ноги так затекли, что были как ватные. Ничего не оставалось, кроме как смирно стоять рядом с клеткой. На таком близком расстоянии духи Кобальта жгли ей глаза.
– Не прикасайтесь ко мне, – сказала она, пытаясь казаться храброй и выжидая, пока к ногам вернется чувствительность.
Кобальт рассмеялся, вертя в руках Шляпу.
– Прикоснуться? Зверушка ты грязная! Нет, Кобальт тебя не тронет.
Он постучал тростью по тулье шляпы, как в барабан. Провел пальцем в перчатке по бархатной ленте, покрытой темными пятнами, будто от пролитого вина. И преподнес шляпу Клевер, как официант, предлагающий еду на подносе.
– Ни в коем случае, – предупредил он, – не заглядывай внутрь.
Клевер даже не успела ни о чем подумать, как уже заглянула в пустую Шляпу, и ее тут же окутала тьма. Как она ни старалась, ни вынуть головы, ни отвести взгляда не могла. К горлу подступила тошнота, живот свело судорогой.
– Надо же, всегда-то они смотрят, – промурлыкал Кобальт.
Клевер пыталась отвернуться, но тщетно. Глаза были прикованы к донцу Шляпы. Она даже моргнуть не могла!
– Дочери врача это должно быть понятно, – заметил Кобальт. – Подумай об этом как об очистительном снадобье.
С губ Клевер сорвался болезненный вздох, потому что ее мутило все сильнее. Сейчас ее стошнит.
– Ну, давай же, – подбодрил Кобальт. – Освободись.
Клевер не смогла сдержать тошноты, но вместо желчи изо рта и носа показались и какие-то синие завитушки. Чернильного цвета туман висел в воздухе, складываясь в буквы и слова – и те, извиваясь и приплясывая на ходу, вползали в Шляпу. Клевер услышала шепот.
Я стащила патоку из кладовки вдовы Хеншоу.
Кобальт разочарованно цокнул языком.
– Кобальт не разменивается на патоку. Дальше, вспоминай, копай глубже.
Я выбросила в озеро Ледяной Крюк.
– Какая разница, что за хлам ты бросила в озеро? Есть у тебя настоящий секрет или нет?
Папа умер, потому что я хотела быть как мама.
Слова влетели в Шляпу, как мотыльки. От стыда за это свое признание Клевер чуть не лишилась чувств, но Кобальт лишь недовольно поджал губы.
– Я чувствую, что ты способна на большее.
Он легонько постучал по шляпе, и Клевер согнулась пополам, словно секрет, который она пыталась удержать, царапал ей горло когтями. Девочка сглотнула, хотя ее буквально выворачивало наизнанку. Из последних сил она старалась не выпустить свою тайну, загнать ее поглубже.
– Это, должно быть, что-то поинтереснее! – Кобальт встряхнул Шляпу, словно просил милостыню. – Ну же, не упирайся.
