Услышав его во второй раз, Клевер подхватила свою поклажу и пошла к скалистому выступу. Выйдя к полукругу из валунов – ни дать ни взять театр, непонятно кем и для кого возведенный в этом пустынном месте, – Клевер стала единственной свидетельницей сражения.
Одичавшая собака поймала петуха и безжалостно трясла его, держа в зубах. Пес был охотничьей породы, но явно давно жил без хозяина, и под пегой шерстью резко проступали ребра. Петушиные перья были на удивление яркими и блестящими, они сверкали даже во время драки. Птица была явно породистой – из тех, которые получают призы и красуются в фермерских альманахах.
Силы были неравными, и несчастный петух, безнадежно проигрывая схватку, испускал предсмертные вопли, которые и заставили Клевер подойти. Неистово атаковав, собака сломала петуху крыло. Птица снова пронзительно заголосила, но продолжала храбро сопротивляться.
Клевер стала искать палку подлиннее, чтобы разнять драчунов, но тут вдруг взвыла уже собака. Оказывается, петух, повернувшись к псу здоровым крылом, глубоко вонзил ему в нос длинную шпору. Когтями другой лапы он вцепился собаке в глаза.
Собака тут же разжала зубы и выпустила птицу, но петух не ослаблял хватки, хотя противник пытался отступить.
Наконец, они расцепились, и пес с визгом бросился в чащу. Раненый петух расхаживал по кругу, волоча за собой искалеченное крыло.
Смотреть на эту птицу, перепуганную и истекающую кровью, было все равно что увидеть в зеркале собственное отражение. Все еще плача, Клевер поставила на землю сумки и ладонями вытерла щеки. Хриплым от слез голосом (сочувствие все же немного смягчило его) она позвала:
– Иди сюда, бедняжка.
Подскочив, петух повернулся, чтобы дать ей отпор, воинственно распушив перышки на шее и груди. Он хотел было захлопать крыльями, но сломанное крыло так и волочилось по земле. Петух зашатался и рухнул безжизненной кучкой черных и бирюзовых перьев.
Клевер присела на бревно, зажала петуха между коленями так, чтобы он не мог сопротивляться здоровым крылом, а его страшные шпоры оказались от нее подальше. Птичья голова безвольно опустилась ей на бедро, но петух еще дышал.
Самым правильным было бы поскорее избавить его от страданий и зажарить на костре. Клевер и вспомнить не могла, когда видела мясо. Она вынула из мешка нож, но не смогла собраться с духом, чтобы перерезать петушиную шею. Кругом и так было слишком много крови. Да и крыло, похоже, было сломано только в одном месте. Если петуху помочь, у него были все шансы выжить.
Глупо, конечно, было лечить птицу. Но Клевер чувствовала себя такой потерянной и беспомощной, что рада была взяться хоть за что-то, что было ей под силу. Все ветки, какие она видела вокруг, были или кривыми, или слишком запачканными древесным соком и смолой. Такие не годились.
Пошарив в саквояже, Клевер нащупала шпатель для придавливания языка. Она собственноручно выстругала его из дерева. Шпатель не мог быть диковиной, которую она искала, но для фиксации крыла вполне подходил.
– Будет больно, – предупредила Клевер и потянула крыло, соединяя кости.
Петух, очнувшись, отчаянно закудахтал. Впрочем, он не сопротивлялся и позволил наложить лубок. Из-за оперения наложить тугую повязку было трудно, но Клевер быстро поняла, что можно отодвинуть маховые перья, и дело пошло на лад. По тому, как петух сжимал когтистые лапы, она понимала, что ему очень больно, и все же пернатый пациент держался храбро и, наклонив набок голову, рассматривал ее кирпичного цвета глазами.
– Квалифицированная работа, – сказал Петух, – по крайней мере, для полевых условий.
Глава 3. Хлебный пудинг
Клевер чуть не уронила птицу на землю.
– Ой, мамочки, – выдохнула она потрясенно. Только благодаря годам учения и тренировок ей удалось справиться с шоком. – Ты разговариваешь?
– Я ранен. Но меня утешает то, что я нахожусь на попечении медика. Ты ведь медик?
– Я… да.
– Это хорошо. Будь добра, делай свою работу.
Клевер недоуменно моргала, глядя на Петуха. Так или иначе, лубок нужно было наложить. Возможно, она и сошла с ума от горя, но все же помнила, что во время медицинской процедуры не следует паниковать. Она словно слышала строгий голос отца: «Смотри на тело перед собой».
На то, чтобы закрепить лубок и наложить повязку, потребовалось немало времени – попутно Клевер знакомилась с анатомией птиц. Сделав последний виток бинта, она стала завязывать узелок.
– Хороший врач бесценен. Благодарю за службу, – сказал Петух. Разговаривал он быстро. Клевер наблюдала этот эффект у других раненых пациентов. – Ты состоишь на службе у государства? Мы остро нуждаемся в обученных полевых медсестрах, и я лично позабочусь о твоем повышении…
– Ты в шоке, – тихо сказала Клевер. Перья петушиного хвоста, длинные и лихо закрученные, как деревянные стружки на токарном станке, сейчас запутались в бинтах. – Не двигайся и дай мне закончить.
– В шоке? Чтобы шокировать медаленосца, офицера Федеральной армии, нужно кое-что пострашнее хулиганской провокации! Возмущен – вот правильное слово. «В затруднительном положении» – возможно, но никак не «в шоке»! Не хочу тебя пугать, дитя, но ты разговариваешь не с кем иным, как с полковником…
– Ганнибалом Фурлонгом, – перебила Клевер. – Ну конечно же!
В «Журнале аномальных объектов» Ганнибал Фурлонг числился в качестве редкостной «живой диковины», но представить себе говорящего петуха, командующего армией, – о, это было слишком даже для Клевер. Она всегда подозревала, что эта публикация – фальшивка или, по крайней мере, преувеличение. «Полковник петушок» – да это же просто сказка, которую бывалые ветераны передавали из уст в уста. Он был легендарным героем Луизианской войны, прославился тем, что четверо суток оборонял Форт Кимбалл, осажденный французами. Затем, во время печально известного «Отступления Фурлонга», он приказал своим людям сесть на коней задом наперед, чтобы было удобнее отстреливаться от преследователей.
– Раз ты знаешь, кто я, дерзость неуместна, – строго заметил Ганнибал. – Следи за языком.
– Надо просто успокоиться, – сказала Клевер больше себе, чем Ганнибалу. Это было все равно что встретить Песочного человечка или Деда Мороза. Но этот петух не был сказочным персонажем, он сжимал свои горчичного цвета лапы, пока Клевер туже затягивала повязку. У девочки голова шла кругом, и она пыталась ровно и глубоко дышать.
– Я почти закончила.
– Как можно советовать своему командиру «успокоиться»? Распускать язык – вредно для боевого духа…
– Полковник!
– Что такое?
– Прошу простить меня за нарушение субординации. – и Клевер отдала честь, надеясь успокоить Петуха.
