— Да, верно.
— Просто вы помнили, что вы ее видели третьего числа, и
поэтому, когда вы увидели ее лицо на проверке четвертого числа, оно показалось
вам знакомым и вы указали на нее.
— Должно быть, так и случилось.
— Это — максимум, что вы сейчас можете вспомнить? — спросил
Мейсон.
— Минутку, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Это спорный
вопрос. Со свидетелем явно проделали трюк, чтобы его запутать и…
— Вы заявляете протест суду? — Голос Мейсона прозвучал как
щелчок хлыста.
— Да.
— Тогда заявляйте его суду, — сказал Мейсон.
— Я протестую, ваша честь. Перекрестный допрос не отвечает
порядку. Он некомпетентен, не имеет отношения к делу и необоснован.
— Отклоняется, — рявкнул судья Хойт.
— По правде сказать, — вяло начал свидетель, — чем больше я
об этом думаю, тем больше мне кажется, что она могла быть одной из тех двух
женщин, которых я подобрал на Северном Ла-Бреа. Я сейчас смотрю на нее, как она
держит голову… да, может быть.
— Но вы сейчас уверены, — спросил Мейсон, — что третьего
числа вы ее видели только раз?
— Да.
— Но вы считаете, что вы увидели ее на третьей поездке, не
так ли? — вставил вопрос Бюргер.
— Вопрос тенденциозный, я протестую, — заявил Мейсон.
— Ваша честь, это прямой допрос, — возразил Гамильтон
Бюргер.
— Но это не дает вам права говорить за свидетеля. Меня не
волнует, какая это стадия следствия, — возразил Мейсон.
— Тем не менее, — сказал судья Хойт, — положение
своеобразное. Я отклоняю протест. Я хочу, чтобы свидетель ответил, и думаю, он
имеет право на ответ.
— Честно говоря, — произнес Кедди, — я думал, что это та
самая женщина, которую я тогда подобрал. Теперь я не уверен. Но я точно знаю,
если это та женщина, которую я подобрал после загородного клуба, то во второй
раз я наверняка бы ее узнал.
— Значит, она не могла быть одной из тех двух женщин,
которых вы подобрали на Северном Ла-Бреа?
— Это так.
— Это все, — сказал Гамильтон Бюргер. Приветливо улыбаясь,
Мейсон сказал:
— Как я понимаю, если бы оказалось, что она была среди двух
женщин, которых вы взяли на Ла-Бреа, то она не могла быть той женщиной, которую
вы взяли после загородного клуба?
— Правильно. Во второй раз я обязательно бы ее узнал… Как на
проверке в полиции… Только на Ла-Бреа я ее видел… Постойте! Я просто не знаю.
— Вы помните, что вы видели эту женщину третьего числа? —
спросил Мейсон.
— Да.
— И вы видели ее в тот день только раз?
— Женщину, которую я подобрал после загородного клуба, я
видел в тот день лишь раз, я в этом уверен.
— Все, — сказал Мейсон.
Вопросов нет, — мрачно произнес Гамильтон Бюргер.
— Есть еще улики, мистер Бюргер? — спросил судья Хойт.
— Ваша честь, — сказал Гамильтон Бюргер, — я абсолютно
уверен, что пистолет, представленный в качестве улики, был приобретен мужем
подсудимой, мистером Энрайтом А. Харланом. Но сейчас я не могу это доказать.
— Можно спросить почему? — поинтересовался судья Хойт.
— Ну, кто-то записал имя Энрайта А. Харлана в квитанции на
покупку и в регистрационном журнале стрелкового оружия, но очевидно, что это
почерк не мистера Харлана. Похоже, это почерк женщины.
— Подсудимой? — спросил судья Хойт.
— Нет, ваша честь, это почерк другого человека. Очевидно,
какая-то другая женщина подписалась за Энрайта А. Харлана. А продавец пока не
может вспомнить обстоятельства этой покупки.
— Вы можете сказать, кем приобретался пистолет?
— Единственный способ, которым я могу это доказать, — это
свидетельство мужа. И конечно, я столкнусь с отрицанием, так как в такого рода
деле муж не может свидетельствовать против своей жены без ее согласия.
— Понимаю, — нахмурился судья Хойт.
— Думаю, довольно очевидно, что здесь произошло, — продолжал
Гамильтон Бюргер. — Был состряпан план, чтобы запутать свидетеля. Полагаю, что
суд должен к этому присмотреться. Считаю это неуважением к суду.
— Не понимаю, как вы защищаете суд, не являясь судьей, —
сказал судья Хойт. — Но весьма вероятно, что этим заинтересуется Ассоциация
адвокатов.
Судья Хойт сверкнул глазами в сторону Перри Мейсона.
— Почему? — спросил Мейсон. Судья Хойт еще больше
нахмурился.
— Вы должны знать, почему. Если ваши знания судебной этики
настолько смутны, что вы не знаете, почему, без моего объяснения, то вам надо
лучше подучить судебную этику.
— Я ее изучил, — сказал Мейсон. — Я имею право на
перекрестный допрос свидетеля. Я имею право делать все, что служит проверке
свидетельских показаний. Если бы свидетель был абсолютно уверен, что женщина,
которую он подобрал, была подсудимая, и если подсудимая снова взяла его такси
вечером того же дня, то он сразу узнал бы ее и сказал: «Добрый вечер, мэм.
Сегодня вы уже были моей пассажиркой».
— Но она больше не брала это такси, — заявил Гамильтон
Бюргер. — Адвокат боится признать такую возможность. Это самое неприятное. Он
заставил другую женщину взять такси, а затем передал квитанцию обвиняемой.
— Вы предъявляете это как обвинение? — спросил Мейсон.
— Да, это обвинение.
— И вы собираетесь заявить суду, что обвиняемая не была
вечером третьего числа в такси — мы говорим о судебной этике, мистер окружной
прокурор. Вы заявляете суду о точном факте.
— Минутку, — начал обороняться Гамильтон Бюргер, — я знаю
лишь то, что сказал свидетель. Вы же не собираетесь устраивать мне перекрестный
допрос! — воскликнул он.
— Если вы делаете суду заявление о каких-то фактах, то я
буду задавать вам перекрестные вопросы, — пообещал Мейсон.
— Тише, тише, джентльмены, — подключился судья Хойт. — Суду
не нравится такая ситуация.
— Я не позволю обвинять себя в непрофессиональном поведении,
— заявил Мейсон. — Если бы я готовился выступать обвинителем в этом деле и
наткнулся на квитанцию на поездку номер девять восемьдесят четыре, то, конечно
же, проверил бы, что это за поездка стоит под этим номером.
— Да, — сказал судья Хойт, — думаю, окружной прокурор должен
признать, что такое положение было обусловлено небрежным расследованием дела.
Своеобразная ситуация сложилась оттого, что эта квитанция должна быть
представлена как свидетельство в пользу определенной поездки.
