— Волею самодержца государства Русского за исключительное самопожертвование и выполнение секретного поручения во время специальной операции на территории дружественных нам народов Балкан дворянину Назарову Никите Анатольевичу, Генштаба русской армии лейтенанту, боевому волхву стратегического запаса присваивается внеочередное звание «капитан» с награждением «Звезды Сварога»…
Никита призадумался, не обращая внимания на пронесшийся по залу гул голосов. Награда, конечно, нашла своего героя, как любят пошутить в обществе. Но почему озвучена причина, по которой ему дают звание и «Звезду Сварога»? Да еще с привязкой к месту? Это же операция за пределами страны!
Потом дошло. Если бы награждение прошло в узком кругу, там никто не стал бы заморачиваться с интерпретацией. Но здесь присутствует большая часть дворянства Петербурга, и обычным перечислением плюшек не обойтись. Возникнут вопросы: а за какие заслуги? А! Назаров же родственник императорской семьи через удачную женитьбу! Все понятно!
Меньшикову важно обласкать Никиту именно так, облекая бесцветные формулировки в красочную упаковку. На потребу общества, чтобы никаких вопросов не возникало впредь.
Он увидел, что стоявшие перед ним люди расступились, и Никите ничего не оставалось, как выйти на середину зала и остановиться напротив императора. Откуда-то появился офицер в парадном кителе, передал Меньшикову серебряный поднос с лежащей на нем алой наградной коробочкой. Александр Михайлович с добродушной улыбкой вручил ее волхву, не раскрывая. На гражданский костюм боевые ордена не вешают.
Меньшиков едва заметно подмигнул Никите, крепко пожал руку и произнес подобающие к случаю слова, поздравляя с наградой. Вернувшись в толпу гостей, Никита не стал пробираться к женам, посчитав, что это будет выглядеть неуместно.
— … учитывая гражданскую активность и вклад в развитие техномагической медицины, а также военных разработок, поставляемых в русскую армию, в совокупности с другими полезными деяниями, — продолжал «глашатай», немало удивив Никиту, — повелением Его Императорского Величества дворянину Назарову Никите Анатольевичу жалуется баронский титул с правом наследования по мужской линии! Указ следует считать правомерным к исполнению от декабря двадцатого числа сего года.
Строгий голос «глашатая» замолк, папка аккуратно закрыта. А потом грянули овации, к Никите потянулись гости с поздравлениями. Немного ошарашенный и растерянный, он сначала попал в объятия своих красавиц, жарко целующих его в обе щеки; потом крепкое рукопожатие Великого князя Константина, старающегося не улыбаться снисходительно и покровительственно, потом снова объятия, но уже от княгини и эмоциональной Кати.
Те, кому подобные изменения в статусе «вологодского отшельника» оказались неприятны или безразличны, вернулись к веселью, шампанскому, водке и закускам. Остальные же прочувствовали момент и старались закрепить свои дружеские чувства искренними поздравлениями. Дураков среди присутствующих не было, и странное поведение императора бросилось многим в глаза. «Назаров в большом фаворе у императорского клана», — вот что витало под сводами гостевого зала. Да еще присутствие цесаревича укрепляло эту общую мысль.
Владислав с хитрым выражением на лице расцеловал Тамару и Дашу, тем самым показывая, что и младшая жена Никиты входит в родственный круг Меньшиковых, подмигнул ему:
— Признайся, сюрприз был отменным! Не ожидал?
— Хотя бы намекнули, — проворчал новоиспеченный барон. — На меня ведь сотни человек глядели! А я в ступор впал!
— Зато получилось очень естественно! — цесаревич переглянулся с Софьей, и та кивнула, соглашаясь с мужем. — Даже не подкопаешься, что все готовилось загодя.
— Да, но я-то этого не знал! Я про титул говорю сейчас.
— Ладно, мальчики, можете поговорить, а мы вас покинем, — сообразила Тамара, и вся женская компания удалилась в танцевальный зал, где теперь оглушала ритмами другая группа.
— Прогуляемся, — предложил Владислав и сам же первым направился в длинный коридор, соединяющий оба дворцовых крыла. Перед ним расступались, приветствовали, но никто не пытался отвлечь и заговорить.
Очутившись в относительной тишине дворцового перехода, где кроме них и сотрудников охраны никого не было, наследник активировал «купол тишины», после чего затащил Никиту в уголок с мягкими креслами и диванами, окружавшими столик с закусками и бутылкой шампанского. Волхв заподозрил, что Балахнин все подготовил заранее. У князя много людей бывает, но никому и в голову не пришло уединяться именно в этом месте.
— Я бывал здесь, — небрежно произнес цесаревич, словно прочитал мысли Никиты, и сев в кресло, закинул ногу на ногу. — Не кулуары, но при наших возможностях без труда можно организовать приватность.
Фраза царапнула. Выходит, наследник активно контактирует с Балахниным?
— Князь очень гостеприимен, — продолжил Владислав с непонятными интонациями в голосе. — Отец не препятствует нашему общению. Как наследник я обязан знать своих подданных, кем бы они себя не видели в современной России. Если Алексей Изотович открыто проповедует либеральные взгляды, стоит изучить теоретическую базу сего направления. Зачем, собственно, Балахнин добивается его насаждения на русскую почву, густо удобренную разнообразными сословиями.
— Врага нужно знать в лицо? — усмехнулся Никита и обхватил бутылку шампанского ладонями, раскрывая скрипт «холод». С хлопком вылетела пробка, бокалы наполнились искристым напитком, а на стол посыпались снежинки как побочный продукт легкой магии.
— Знал бы ты, как все нудно, — поморщился Меньшиков-сын. — Ведь все, что проповедует либерализм, по сути, заложено в основах государственного аристократизма. Гарантии частной собственности, свободная рыночная экономика, личная неприкосновенность и прочие завлекательные трескучие фразы, формулы…
— Только все завязано на жестких внутриклановых отношениях с четкой иерархией сверху вниз, — Никита поднял бокал, призывая цесаревича выпить.
— Да, так и есть, — рассеяно откликнулся Владислав. — Идеи князя Балахнина могут лечь на благодатную почву лишь с развалом всей клановой системы.
— Но ведь Балахнин сам является Главой весьма сильного клана, — нисколько не удивился Никита словам наследника. Он давно пришел к подобным мыслям. — Ему нет никакой выгоды рушить сложившийся уклад.
— Ему — нет. А его кураторам из-за границы очень даже хочется установить новый порядок взаимоотношений в обществе. И не только Россия здесь в их планах. Южная и Северная Европа, Китай, среднеазиатские эмираты и ханства тоже под прицелом. Клановость есть главный враг реформаторов. Она препятствует захвату ресурсов и перераспределению их потоков по миру.
— И кто же это у нас мифический враг?
— Новое дворянство, которому не досталась сытная кормушка, — спокойно ответил Владислав. — Именно она опасна государственным устоям. Либерализация общества грозит выплеснуть на улицы маргиналов и обиженных. Нельзя этого допустить. Балахнин вовсе не глупец, как может видеться на поверхности. У него очень четкий план подвести под императорский клан мину замедленного действия. Когда рванет, он первый отметет все, что наговорил, и усилит свое влияние. Или его дети.
