— В самом деле? А вот мне кажется, я воспитывал его больше, чем кто бы то ни было. Даже ты.
— Эй! — воскликнул Ноа, поднимаясь на нетвердых ногах. — Не смейте так разговаривать с моей матерью!
Дверь вновь распахнулась, и выбежала Зоуи.
— Какого черта тут происходит?!
Никто не обратил на нее внимания.
— Ты должен уйти, Марш, — напряженно проговорила мама, у нее тряслись руки.
— Что? Ты серьезно?
— Да. Уходи. Сейчас же!
— Сара, прошу, — внезапно из голоса Марша исчезла вся желчь; он превратился в человека, который осознал, что теряет нечто важное. Ноа сразу заметил до боли знакомые признаки и едва не посочувствовал.
— Ты больше не будешь так говорить с моим сыном, — сказала мама. — Следовало вмешаться еще давно. Теперь уходи.
Марш переменился в лице, затем отступил, принялся искать в карманах ключи. Ноа с мамой и сестрой молча наблюдали за тем, как он сел в машину и уехал.
— Какого черта?! — наконец потребовала ответа Зоуи. — Он реально тебе врезал?
И вновь ее проигнорировали.
— Идем в дом, — сказала мама, потянув Ноа за руку.
— Мне надо ехать, — тот осторожно высвободился.
— Нет. Сперва я тебя осмотрю, а ты расскажешь, что произошло.
Ноа покорно последовал за мамой на кухню, где она велела ему сесть на барный стул у кухонного островка. Внезапно зазвенел таймер, Зоуи подпрыгнула до потолка.
— Лазанья! Я достану.
Мама намочила полотенце у раковины, затем вернулась к Ноа и приложила ткань к его окровавленному носу.
— Ерунда, мам.
— Давай обработаю.
Он сдался и запрокинул голову, позволяя ей осторожно вытереть кровь.
— Тебя когда-нибудь били? — спросила Зоуи у плиты.
— Так — никогда.
— Давай съездим в травмпункт? — предложила мама.
— Не надо, пустяки.
— Поверить не могу, что он тебя ударил, — сказала она дрожащим от ярости голосом. — Что произошло?
— Просто накипело, и я взорвался.
— Накипело?
Ноа слабо улыбнулся.
— Не надо было копить все в себе.
Сердито взглянув на него, мама вернулась к раковине, вымыла полотенце, затем неожиданно оперлась ладонями о столешницу и напряженным голосом сказала:
— Зоуи, не оставишь нас ненадолго?
Та бросила на Ноа недоуменный взгляд и бочком покинула кухню. Без сомнения, далеко она не ушла. Мама повернулась.
— Он влюблен в меня.
Ноа словно вновь врезали по лицу.
— Он сам признался?
— Да, еще давно. Я тогда была не готова к новым отношениям — боялась таким образом предать вашего отца.
— А теперь… вы вместе?
Мама тяжело вздохнула и пожала плечами.
— Теперь уже поздно. Слишком много времени прошло.
— Но ты испытываешь к нему чувства?
— Он был рядом и помогал нам все эти годы. Но его отношение к тебе… Думаю, именно оно меня всегда останавливало. Тем не менее казалось, тебя его поведение не задевает, поэтому я не вмешивалась, особенно после того, как ты исправился. Я не понимала, насколько у вас напряженные отношения.
— Я не хотел, чтобы ты знала.
— Почему?
— Чтобы не обременять.
— Ноа, ты — мой сын. Ты не можешь меня обременить.
Ага, ну конечно! После смерти отца Ноа пять лет был сплошным бременем. Он подошел к матери. Не сговариваясь, они одновременно упали в объятия друг друга.
— Прости, — хрипло прошептал он.
— За что?
— За все.
Мама сжала руки вокруг его талии.
— Тебе не за что извиняться.
— Из-за меня ты прошла через ад.
— Ты был в аду. — Она немного отстранилась и заглянула ему в глаза. — Теперь все позади.
Едва касаясь, она дотронулась до синяка на его скуле и поморщилась.
— Надо приложить лед.
— Все нормально, мам. — Он отошел и оперся о столешницу. — Я бы не отказался от ужина.
— Почему Алексис не приехала? А операцию почему перенесли?
У Ноа на мгновение перехватило дыхание. Он попытался скрыть свою реакцию, но от мамы ничего не скроешь. Она обеспокоенно нахмурилась и склонила голову.
— У вас все хорошо?
— Нормально. — Он поцеловал ее в лоб и повернулся к шкафчику, чтобы достать тарелки.
— Можешь заходить, Зоуи! — крикнул он. Та вошла в следующую же секунду.
Два часа спустя Ноа уехал от матери. Щека перестала пульсировать, однако сердце по-прежнему кровоточило. Припарковавшись у своего дома, он уставился на темные окна. Можно было бы отправиться прямиком к Алексис и умолять ее о прощении. Но он не стал. Она хочет побыть одна.
Ноа вошел в дом, схватил непочатую бутылку бурбона и направился к дивану.
Глава двадцать восьмая
— Какого хрена ты тут делаешь?!
Джессика вылупилась на вошедшую в зал для собраний Алексис так, будто она залетела на крыльях. Та невозмутимо уселась рядом.
— Пришла на собрание.
— Ага. Только… как? Ноа с тобой? — Джессика оглянулась. — Решили заехать по пути в больницу?
— Операцию отменили. Ноа… не со мной. — В горле застрял комок дурацких эмоций, с которыми она не желала разбираться, поэтому спешно проглотила. — Вот я и пришла послушать байки Карен лично.
— Так, — Джессика положила руку Алексис на плечо, — какого хрена произошло?! Почему отменили операцию? Когда? Только вчера все было нормально! И почему это твое «не со мной» прозвучало так, будто вы с Ноа расстались?
— Похоже, так и есть.
Господи! Алексис словно получила удар под дых, который вышиб весь воздух из легких. Ей все еще не верилось. Вчера она легла спать с отчаянной надеждой проснуться утром и осознать, что происходящее было лишь кошмарным сном. Увы и ах.
— Алексис! Что произошло?
— Не могу… не сейчас, — дрожащим голосом ответила она.
Джессика сжала ее плечо.
— Можешь уйти, ты здесь не нужна.
— Нужна.
Ей больше некуда податься. Она внезапно оказалась на лодке, дрейфующей в бушующем океане — все якоря, удерживающие ее последний год, пропали. Их словно вырвали из груди вместе с куском мяса. У нее остался лишь бизнес. Поэтому она и пришла на собрание.
