– Мне одиноко. Очень. Я много с кем встречаюсь, но отношения никак не складываются. Все-таки все мужики – козлы. Я не собираюсь держать язык за зубами и делать вид, что у меня нет чувств.
– Я так понимаю, – сказал Макс, – ты хочешь сказать, что мужчинам не нравится, когда ты показываешь им свои чувства?
– Ну вот, к примеру, у меня герпес, – начала Аманда. Собравшиеся дернулись, но быстро взяли себя в руки и сделали вид, что их это заявление ничуть не смутило. – У нас было третье свидание с одним парнем, который мне очень нравился. Дело шло к постели, ну и я ему сказала. Он от меня отдернулся с выражением абсолютного отвращения на лице. Он бросил меня за то, что я поступила правильно!
– Не хочешь попросить кого-нибудь побыть твоей поддержкой? – предложил Макс.
Аманда оглядела присутствующих влажными глазами и остановилась на Дон – та была школьным чирлидером сорок лет назад, а потому ее часто выбирали на роль поддержки. Она вышла к Аманде.
– Как ей встать? – спросил Макс.
– Сзади меня, – ответила Аманда. – И пускай обнимет меня за талию.
Дон покорно обняла Аманду сзади.
– Так, – сказал Макс. – А теперь попроси кого-нибудь побыть мужчиной, который тебе нравится.
– Что, правда? – Аманда рассмеялась. – Что ж, будет весело! Кого угодно могу выбрать же, да?
Она обвела взглядом собравшихся мужчин, хихикая и облизывая губы в притворном вожделении.
– Ну бли-и-и-ин, Джека нет! – вздохнула она. Имелся в виду местный Адонис, предпочитавший вместо посещения сеансов качаться топлесс на виду у обедавших за столами. Затем взгляд Аманды остановился на мне. – Майкл Левитон?
Мне всегда по непонятным причинам хотелось, чтобы кто-нибудь выбрал меня, если только речь не шла о роли прокси-младенца. Глупо, я знаю, но так уж вышло. Я был искренне тронут тем, что Аманда выбрала именно меня на роль привлекательного мужчины, роль, которую я ни разу не играл ни на терапии, ни, собственно, в реальной жизни
[47].
– Майкл, ты как, согласен? – спросил Макс.
– Конечно, – ответил я.
Оказавшись на «сцене» всего в паре футов от Аманды, я смог поближе увидеть слезы, катившиеся зигзагами по морщинкам на ее лице и опускавшиеся к губам. С моего места казалось, что у нее разные глаза – один был словно янтарный, а другой, отражавший меньше света – темно-карий.
– Что происходит сейчас у тебя внутри? – осведомился Макс.
Аманда едва способна была говорить.
– Я заглянула в его глаза и подумала: «Я его хочу! Хочу себе! Что мне мешает? Я знаю себе цену. Я этого заслуживаю!»
– Ты этого заслуживаешь! Ты знаешь себе цену! – подхватила Дон из-за ее спины.
– Да! – продолжила Аманда. – Заслуживаю! Я это знаю.
– Ты заслуживаешь такого мужчину, – тянула Дон. Собравшиеся потихоньку начали скандировать то же самое.
В переднем ряду я заметил рисовавшую Аманду маму. Она вообще часто зарисовывала сеансы. В тот раз она рисовала карикатуру: размахивающая руками Аманда кричала:
– Я знаю себе цену!
Все вокруг нараспев хором утверждали, что Аманда заслуживает любви, а Дон в какой-то момент даже стала импровизировать:
– Ты прекрасна такой, какая ты есть! Ты сильная! Ты права!
У Аманды подкосились ноги и Дон подхватила ее, поддерживая теперь не только эмоционально, но и физически.
– Так, давайте позовем еще кого-нибудь для поддержки, – сказал Макс. Несколько человек поднялись из кресел, чтобы помочь Аманде встать.
– Я хочу быть любимой! Хочу быть любимой! – взвыла та. Ее рев эхом отражался в лесу. – Мне так одино-о-о-о-о-око!
Еще некоторое время побившись в коконе из рук, образованном вокруг нее остальными, Аманда все же поутихла, сумела встать на ноги и вновь обратила внимание на игравшего роль ее идеального мужчины меня. Макс сказал ей, что она могла задавать мне абсолютно любые вопросы.
За последние полчаса она явно немного выдохлась.
– Как думаешь, сможет ли по-настоящему подходящий мне человек понять мой внутренний мир? – как-то даже робко спросила она меня.
Я хотел сказать ей, что ее внутренний мир не особо располагает к ней окружающих, что у меня ровно такая же ситуация и что нам таким стоит учиться быть счастливыми в одиночестве. Подбирая правильные слова, я заодно подумал о том, что надо бы сказать, что «подходящий человек» и «внутренний мир» – вещи достаточно расплывчатые и плохо поддающиеся определению. Однако лишь за мгновение до того, как открыть рот, я вспомнил о том, что играю роль на чьем-то сеансе и что от меня требуется, по сути, лишь убедительно произнести нужные слова. Как меня ни воротило от мысли о необходимости говорить нечто, что не являлось правдой, делать было нечего – все же я сам дал согласие на свое участие в сеансе. Внезапно меня начало мутить, и я даже подумал о том, не получится ли отмазаться от этой роли, сблевав у всех на виду. Не припомню, чтобы на моей памяти кого-то рвало посреди сеанса. Брови Аманды задергались – она явно заметила мое замешательство. Я не лгал еще со времен утаивания истины о Санте от товарищей по детскому саду. Медленно и через силу я стал выдавливать из себя вторую ложь за всю свою жизнь:
– Подходящий человек наверняка захочет тебя выслушать и понять твой…
– Я ему не верю, – перебила меня Аманда, обращаясь к Максу. Мое лицо исказила нервная ухмылка. – Поглядите только на него! – воскликнула она. – Да он же смеется! Он явно лжет!
– Я так понял, – ответил Макс, – тебе не особо верится, что человек, который тебе бы понравился, захотел бы…
– Нет, – снова перебила Аманда, – я говорю конкретно о нем, – она указала на меня. – Конкретно этот человек, Майкл Левитон – он лжет.
Со стороны зрителей послышались тяжкие вздохи. Макс попытался разрядить обстановку.
– Погодите, давайте не будем спешить с выводами, – примирительно сказал он. – Давайте просто спросим самого Майкла.
Он повернулся ко мне.
– Майкл, можешь сейчас забыть о своей роли и говорить от собственного лица. Помни, что ты вовсе не обязан отвечать – у каждого есть право задавать вопросы, и у каждого же есть право не отвечать на них.
По сути, он давал мне возможность выкрутиться из ситуации. Я стоял и не мог поверить, что даже дипломированный психолог пытается склонить меня ко лжи.
Аманда глядела на меня, как солдат на вошь.
– Ладно, Майкл Левитон. Считаешь ли ты, что кто-то сможет меня ценить такой, какая я есть, и принять мой внутренний мир?
– Достаточно забавно играть эту роль – я ведь очень хорошо тебя понимаю, – ответил я. – Вот только я стараюсь жить, не опираясь на других людей. Если ты остаешься самим собой, то шанс найти кого-то, кто будет тебя ценить, статистически крайне мал – все равно что случайно найти на тротуаре сто долларов.
