– Если не хотел, мог бы так прямо и сказать, – пожаловалась мне Мириам.
– Для большинства людей сказать «нет» не так-то просто, – сообщил я, хоть сам узнал об этом совсем недавно. – И вообще, Мемориал 11 сентября – объективно не лучшее место для второго свидания.
– Если ему так тяжело сходить со мной к Мемориалу 11 сентября, то, может, он просто мне не подходит, – ответила Мириам.
Джошу было тогда двадцать восемь, он как раз закончил магистратуру и выступил соискателем в лабораторию криминалистики. Его брали как раз туда, куда он хотел, но в какой-то момент ему пришлось пройти собеседование с проверкой личных данных – обычная практика для работы на правительство. Проводившие собеседование трое полицейских засыпали его различными вопросами, и в конце концов поднялась тема наркотиков.
Джош прекрасно знал, что любой, кто хоть раз в жизни пробовал наркотики, не имел права работать в госучреждении. Но на вопрос полицейских он честно ответил: «В четырнадцать пробовал грибы. В 1998-м».
Меня там, естественно, не было, но я живо могу себе представить выражение шока пополам с жалостью на лице полицейских, словно вопрошающее: «Зачем ты так с самим собой? Зачем заставляешь нас рушить твою карьеру?»
Они проинформировали Джоша о том, что по закону обязаны запротоколировать его ответ и что его признание навсегда закрыло ему дорогу в эту профессию. Он ответил, что надеялся на то, что они оценят его честность.
– Да все нормально, – добавил Джош, рассказав мне эту историю. – Я все равно не хочу работать на тех, кто ожидает от меня вранья.
У мамы в то время тоже были проблемы с работой. К ней обратились за помощью родители одного ребенка, поведение которого они сами описывали как «кошмарное». Оказавшись наедине с мальчиком, мама быстро сдружилась с ним, нашла его замечательным и едва ли не гениальным ребенком; он в ответ совершенно открыто рассказал ей, что конкретно ему не нравилось в поведении его родителей. Встретившись с родителями мальчика, мама похвалила его и выдвинула ряд предложений на тему того, как родителям стоило бы с ним себя вести. Те в ответ разозлились.
– Им гораздо легче было убедить себя в том, что их ребенок – просто дурное семя, чем понять, что все дело в них самих. И, конечно, они предпочли бы психолога, который рассказал бы им то, что они сами хотели услышать.
Мы с Джошем и Мириам постоянно и активно призывали маму расстаться с Джо еще с 2000 года, то есть с самого начала их отношений. Однако, когда они наконец и впрямь расстались, мы осознали, насколько тяжело будет шестидесятилетней маме впервые остаться одной. Ей хотелось поведать своим детям о своем собственном опыте в вопросах отношений; Джош с Мириам некоторое время спокойно слушали, но затем все же начали обозначать границы дозволенного и уклоняться от разговоров на эту тему. В результате обо всем этом мама стала в основном рассказывать мне. Она вспоминала целые речи, которые толкала на первом же свидании с парнем, в которых обрисовывала все плюсы и минусы отношений с ней.
– Послушай, я сам так делал, и поверь мне – это не нормально! – утверждал я. – Нельзя быть искренней с людьми. Пойми это и забудь про такую честность – все остальные общаются на совершенно другом языке, не так, как мы.
– А какой смысл встречаться с тем, с кем я не могу быть самой собой? – спросила в ответ мама.
Годы лжи все же взяли свое – я уже и забыл об этом вопросе. Разум пошел вразнос, пытаясь найтись с ответом, но затем я словно почувствовал некую спасительную нить. Я почему-то верил, что смысл был, просто не понимал, какой именно.
День противоположностей
Жизнь в условиях общепринятых социальных взаимодействий требовала постоянно принимать на ходу достаточно сложные решения. Каждое свидание в таких обстоятельствах превращалось в последовательность проверок. Причем я понятия не имел, смогу ли я к этому когда-нибудь привыкнуть или же стану в итоге, подобно большинству людей, законченным неврастеником.
Однако были и плюсы – девушки наконец стали соглашаться на повторные свидания со мной, что ранее было для меня поистине немыслимым достижением. Однако на вторых свиданиях наметилась одна неприятная закономерность: каждый раз, когда та или иная девушка строила какие-то совместные планы на будущее, типа похода в кино или на выставку, после окончания этого свидания она исчезала и переставала отвечать на мои звонки и письма. Причем происходило это с пугающим постоянством; если девушка заговаривала о будущем, это непременно означало, что ему не суждено было сбыться.
Я много с кем обсуждал этот феномен и узнал по ходу дела, что многих людей бросали их партнеры буквально на следующий день после заявлений вроде «хочу состариться вместе с тобой» или «не могу больше представить себе жизнь без тебя». Причины такого поведения находились где-то за гранью моего понимания. Однако я стал замечать и другие примеры ситуаций, когда люди чувствовали одно, а говорили нечто диаметрально противоположное. Девушки, утверждавшие, что им не нравится их знакомый, вскоре уже шли на свидание с ним. Парни, говорившие, что успешно пережили расставание со своими бывшими, на деле до сих пор их любили. Один мой знакомый очень много говорил о людях, которые ему якобы не нравились.
– Мне не важно, – все повторял и повторял он, а другие слышали вместо этого: «Мне важно, важно, важно». Я назвал этот феномен «законом противоположностей».
Поскольку закон противоположностей был непостоянен и ненадежен – все же иногда мы и впрямь говорим то, что думаем и чувствуем на самом деле – передо мной встала сложнейшая и несколько параноидальная задача: мне необходимо было научиться распознавать, какие слова принимать за чистую монету, а в каких искать скрытый подтекст. Вскоре я также понял, что закон противоположностей не только позволял лучше узнавать окружающих, но и давал мне самому более четкое представление о том, как окружающие воспринимают меня. К примеру, прямое изъявление моих чувств практически гарантировало, что мне не поверят.
Чтобы обозначить свою злость и досаду, требовалось переключиться в режим «мне все равно» – большинство людей поступало именно так. Для сокрытия проблем финансового характера можно было спокойно и как бы случайно обронить, что я на мели, поскольку именно так часто делали многие весьма обеспеченные люди. Если мне нужно было проявить свою уверенность, ни в коем случае нельзя было говорить о том, что я в чем-то уверен. Маститые шулера всегда говорят: «Ну, бывает, играю, вроде бы даже сносно». Успешные люди обычно заявляют: «Не бедствую». Когда я признался в какой-то момент, что я не настоящий пианист, что я самоучка и что я вовсе не заслуживаю работы пианистом, многие из окружающих, очевидно, сочли меня настоящим виртуозом.
В период моего активного осмысления всех этих правил и методов и приложения их к реальной жизни у нас вышла размолвка с одной знакомой, и та потребовала от меня извинений. Я на тот момент еще не знал, как извиняться так, чтобы быть понятым правильно, а потому решил исходить из закона противоположностей.
