Это все. Расписка, разумеется, будет передана вам по первому требованию.
— Страшно сожалею, Ривз. Я вам все объясню.
— Совершенно незачем. Вам достаточно перевести на мой счет тысячу долларов, как только уровень Санта-Крус сделает возможной доставку почты.
Опуская трубку, Пи-Эм чувствовал себя почти больным от стыда. Идиотская история! Торопиться с выплатой до открытия банков не было никакой нужды. И главное, сумма оказалась смехотворно завышенной. Все это лишь насторожит сеньору Эспиноса, и есть основания полагать, что сейчас половина Ногалеса уже в курсе дел американки с тремя детьми.
— Что-нибудь съешь?
— Попозже.
— Мне тоже не хочется.
— Остальные были очень пьяны?
— Да, но меньше, чем ты.
Нора сказала это без всякого упрека — просто в порядке информации.
— Что ты намерен делать?
И тут же без околичностей и подходов, без напускного безразличия или вкрадчивости, неизбежных в таких случаях у большинства женщин, она спросила:
— Тебе не кажется, что самое разумное — сказать мне, кто он?
Она ясно видела, что Пи-Эм пришиблен, размяк, потерял контроль над событиями. Он не стал колебаться:
— Это мой брат.
Она все так же бесхитростно призналась:
— Я догадывалась об этом с первой минуты знакомства.
— По-твоему, мы похожи?
— Не в буквальном смысле. Но фамильное сходство заметно. Особенно когда вы смотрите друг на друга. Такой взгляд бывает только у братьев и сестер.
— Я очень беспокоюсь, Нора.
— В Мексике его ждет жена?
— Да.
— Что он натворил?
Почему он не признался ей раньше? Как бы это все упростило! Нора не загорелась от любопытства на манер Лил Ноленд. Она расспрашивает по-товарищески, хочет помочь. В сущности, они всегда были именно товарищами. А вышла она за него после смерти Мак-Миллана, вероятно, лишь потому, что не могла жить одна в долине. Возраст у него был подходящий, он пользовался репутацией дельного адвоката и порядочного человека. Пил умеренно.
Само собой разумеется, брак они заключили на условии раздельного владения имуществом, и, хотя Пи-Эм вел дела жены, он обязан был советоваться с ней и скреплять ее подписью каждую бумагу.
Это отнюдь не признак недоверия. Это в порядке вещей. И теперь она не злилась на мужа за то, что у него оказался брат, который, возможно, навлечет на них неприятности. Она лишь переспросила:
— Что он натворил?
— Ей-богу, Нора, не могу ответить точно. Мы не виделись с самого детства. Известия о нем доходили до меня крайне редко. Два года назад он в кого-то стрелял. Но не поручусь, что тот человек умер. Брат сидел в Джольете, откуда и бежал.
— Понимаю.
— Я искренне хотел ему помочь. Клянусь, что собирался переправить его в Мексику, как только Санта-Крус пойдет на убыль. Ты сама слышала: я послал деньги своей невестке, ожидавшей его в Ногалесе. До сих пор не возьму в толк, как мы поссорились.
— Оба были пьяны.
— Дело не только в этом. С первой же минуты между нами что-то встало. Начал Дональд.
— Деньги у него есть?
— Уверен, что нет.
— Оружие?
— Не думаю. Я спрашивал его об этом, и он ответил отрицательно.
— Он во что бы то ни стало попробует перебраться.
— Да.
— Но это ему не удастся, пока вода не спадет. А спада еще долго ждать.
Чтобы удостовериться в этом, достаточно было выйти на веранду. Перед ними, за лугами долины, замыкая горизонт, высилась горная цепь, уходившая вдаль через мексиканскую границу.
Хребет прорезан более или менее глубокими каньонами. Стоит разразиться грозе, как каждый из них за несколько минут извергнет в Санта-Крус тысячи тонн воды.
Грозы рождаются здесь, так сказать, прямо на глазах. В данную минуту, например, в долине еще светит солнце, а одну из вершин окутывают черные тучи, и, несмотря на яркий день, молнии уже отчетливо различимы.
То же самое — на протяжении более чем шестидесяти миль. Поближе к Мексике долина загибается влево, опять довольно глубоко врезаясь в территорию Соединенных Штатов, так что выйти к границе можно, лишь перебравшись через реку.
Накануне Дональд был пьян, как его брат. Но провел он ночь не в постели. Утром у него не оказалось ни пузыря со льдом, ни кофе, ни пива. Спал он, наверное, на мокрой земле. А ведь похмелье и у него было тяжелое.
Сейчас он шатается где-нибудь, небритый, весь в грязи, похожий на бродягу.
Бродяг в долине можно встретить довольно часто. Они плетутся, волоча ноги, не глядя по сторонам. Чаще всего это мексиканцы, которые нелегально просачиваются через границу и пробиваются в Калифорнию, обетованную землю, где надеются найти работу.
Владельцы ранчо не обращают на них внимания и не боятся их. Все прекрасно знают: эти люди не опасны. Известно также, что они редко достигают другого конца долины в направлении Тусона: их перехватывают патрули.
Шоссе и холмы предгорья под контролем пограничных моторазъездов. Они шныряют по дорогам, ведущим от ранчо к ранчо, и тащат за своим джипом прицеп — фургон для перевозки скота. В фургоне стоят две оседланные лошади, и пограничники в любой момент могут пересесть на них.
Наконец, нельзя забывать и об их авиетках, которые упорно и яростно, как осы, кружатся над каждой мало-мальски подозрительной фигурой.
Недалека минута, когда Дональд почувствует голод. Во всей округе никаких плодов — только трава, кактусы, сухой колючий кустарник да редкие деревца с искривленными стволами.
Решится ли он постучать в какой-нибудь дом, рискуя столкнуться лицом к лицу с одним из тех, с кем пил накануне?
— Надо бы его разыскать, — выдавил Пи-Эм.
— Это самое разумное. Возьмем машину?
— Ты со мной?
— А почему бы нет?
Несмотря на тревогу и все еще не прошедшую головную боль, он испытал удовлетворение, видя, каким молодцом держится Нора. Вот бы показать ее сейчас брату, бросить ему: «Можешь убедиться: на свете не одна Милдред».
Если Милдред действительно такая, какой изобразил ее Дональд, то лишь потому, что подобные женщины приучены к рабству: сначала они состоят в нем у родителей, у младших братьев и сестер; потом у мастера и хозяина, которые им платят; наконец, у мужа и детей.
Упрек он услышал всего один, и притом не обидный. Ни в чем его не обвиняя, Нора все-таки бросила мимоходом:
— Зря ты откровенничал с Лил Ноленд.
Больше она ничего не сказала, но он все понял. Это как раз то, о чем он с самого утра старался не думать. Боясь, как бы Дональда не напоили, он сочинил дурацкую историю с сумасшествием. В нее поверили. Она-то и возбудила всеобщий интерес к Дональду. Не будь ее, на него почти не обратили бы внимания. Их приятели частенько прихватывают с собой заезжего гостя; его кормят, поят и не расспрашивают, кто он и откуда.
