С владельцами баров Рико держался еще холоднее и уверенней: людей подобного типа он знал насквозь.
— Допустим, ты теперь имеешь столько-то долларов в неделю. Но часть этих денег у тебя вымогают полиция и всякие политиканы. А бывает и так, что, несмотря на это, твою лавочку закрывают, а тебя отдают под суд… С помощью Организации ты удвоишь свои доходы, перестанешь бояться каких-либо подвохов и работать будешь почти в открытую. Все пойдет как по маслу. И даже при условии, что половину придется отдавать нам, ты все равно не останешься внакладе… Если ты считаешь, что тебя это не устраивает, с тобой поговорят мои знакомые парни. Но имей в виду, на вежливость тут рассчитывать не приходится.
Такие разговоры доставляли ему удовольствие. Он чувствовал себя хозяином положения. И только вначале, когда разговор еще не клеился, у него едва заметно дрожала верхняя губа.
Он никогда не носил с собой оружия. Единственный пистолет, которым обладал Эдди, лежал в ящике его ночного столика. Что касается кулаков, то для этого он слишком ненавидел удары и кровь. Эдди дрался только один раз в жизни, в шестнадцать лет, и с ним случился обморок, когда ему разбили нос.
— Можешь подумать. Ведь я не тороплю. Завтра зайду еще раз.
Сменился шериф. Но и с новым, с Уиллом Гарретом, дела пошли не хуже, равно как и с Крэгом — начальником полиции.
Журналисты сразу учуяли, чем пахнет, и тоже позаботились о своей выгоде. Правда, чаще всего выражалась она не в денежных знаках, а в обедах, коктейлях и хорошеньких девочках.
Эдди знал, что думает о нем Джино. Но это не мешало ему быть убежденным в своей правоте. Что ни говори, а дом его — один из самых красивых на Сиеста-Бич. У него жена, с которой можно показаться в любом обществе, не боясь, что она допустит какую-нибудь оплошность. Старшие девочки учатся в лучшей частной школе. Для большинства жителей Санта-Клары и окрестностей он — процветающий коммерсант, и подпись его достаточно солидна.
Три месяца назад он отважился на рискованный шаг: выставил свою кандидатуру в члены «Загородного клуба», который находился в двух шагах от его дома, на Сиеста-Бич, и куда доступ был очень ограничен. В ожидании ответа он всю неделю так волновался, что изгрыз себе ногти. Когда же наконец ему по телефону сообщили, что он принят, у Эдди выступили на глазах слезы и он долго сжимал в объятиях Эллис, не в силах вымолвить ни слова.
Эдди не любил Фила, который никогда не жил в Бруклине и добился своего положения иными средствами, чем он. Впрочем, каковы были эти средства, он точно не знал и не хотел доверять слухам.
Что бы там ни было, существовал Сид Кубик, который знал цену старшему Рико и был когда-то спасен его матерью.
Эдди поднялся, снял с сетки чемодан, смешался с толпой пассажиров, спустился по трапу, и сразу же его окутал влажный зной. Он долго выбирал такси, так как питал отвращение к старым машинам с продавленными сиденьями и предпочитал, чтобы шофер выглядел импозантно.
— В «Эксельсиор»!
Майами не ослеплял его. Огромный город, кричащая роскошь. Поистине роскошны были обсаженные пальмами улицы, где крупные фирмы с Пятой авеню открыли свои филиалы. Среди садов возвышались величественные белые и розовые особняки, выходившие на лагуну. Почти все домовладельцы имели собственные яхты, причаленные к частным молам. А моторных лодок и глиссеров
[30] было не перечесть!
В Нью-Йорке, в Бруклине, ходили слухи, что здесь в одном из лучших домов круглый год живет какой-то крупнейший босс, что спальня его бронирована и он постоянно держит при себе полдюжины телохранителей.
Эдди это совсем не занимало. Тем он и был силен, что не интересовался чужими делами.
Если он жил спокойно, то только потому, что знал свое место, никому не завидовал и на чужое не зарился.
Отель «Эксельсиор» — прекрасное здание в двадцать семь этажей. При нем на берегу моря огромный плавательный бассейн. Вдоль стен большого холла — киоски с предметами роскоши. Одни только ливреи служащих должны стоить целое состояние!
— Будьте любезны вызвать мистера Кубика!
Вежливый, уверенный в себе, он ждал. Портье набрал номер.
— Мистер Кубик просит вас подождать здесь. У него совещание.
Такое мог придумать Фил, чтобы поколебать его уверенность в себе и подчеркнуть свое собственное высокое положение. Но то ведь Фил, а не Сид Кубик. Вполне естественно, что Сид Кубик занят, что у него совещание… Он ворочает такими делами, что может потягаться с любым торговым домом, с любой страховой компанией. И дела у него посложнее — их нельзя проводить по конторским книгам.
Прошло четверть часа, и Эдди захотелось пить. В глубине холла находился бар, погруженный, как обычно, в полумрак и располагавший к покою.
Случалось, что перед важным свиданием Эдди выпивал рюмку виски, иногда две. Если он так не поступал сегодня, то только потому, что хотел доказать самому себе, что совсем не боится.
А чего ему, собственно, бояться? В чем его могут упрекнуть? Несомненно, Кубик будет говорить с ним о Тони. Но ведь он не может быть в ответе ни за женитьбу брата, ни за его поведение!
Рядом с ним беспрерывно поднимался и опускался один из лифтов, и всякий раз, как из него выходили люди, Эдди пытался отгадать — не они ли присутствовали на совещании у Сида.
— Синьор Рико?
— Да. — У него екнуло в груди.
— Вас ждут в номере тысяча двести шестьдесят два.
Лифт поднялся бесшумно и быстро. Светлые коридоры были застланы толстыми зелеными дорожками. На дверях поблескивали медные номера.
Раньше, чем Эдди успел постучать, дверь номера 1262 открылась, и Фил молча протянул ему руку, равнодушную руку, которая не отвечала на пожатие. Высокий, в чесучовом костюме мужчина, лысеющий, с расплывающимися чертами лица.
Жалюзи на окнах, по-видимому выходивших на море, были приспущены.
— А где Кубик? — спросил Эдди, оглядывая просторный номер.
Фил подбородком указал на неплотно закрытую дверь. Легко было догадаться, что тут и в самом деле происходило совещание: на круглых столиках стояли стаканы, а в пепельницах — четыре или пять недокуренных сигар.
Из соседней комнаты, распространяя сильный запах одеколона, вышел Кубик, голый до пояса, с полотенцем в руке.
— Садись, малыш!
У него была мощная волосатая грудь, мускулистые, как у боксера, руки, и все в нем, особенно подбородок, казалось высеченным из камня.
— Приготовь ему хайбол, Фил!
Отказаться было неудобно, и Эдди не стал возражать.
— Я сейчас приду, — сказал Кубик.
Он вышел и вскоре вернулся, заправляя подол рубахи в холщовые штаны.
— Ты знаешь что-нибудь о брате?
