— Отлично! Ты боялся, что, выпив, растеряешься и не будешь знать, что делать. Можешь сесть, хотя мне немного осталось тебе сказать.
В эту минуту Эдди вспомнил свой сон, Тони не походил на того человечка, сделанного, как кукла, из резины, на человечка, который ждал его вместе с отцом в почтовом ящике, а между тем у него появилась такая же улыбка.
Трудно объяснить, но и в его сне у Тони так же сочеталось что-то жизнерадостное, очень юное, словно «освобожденное», со странным налетом печали.
Как будто жребий уже брошен! Как будто у него не осталось никаких иллюзий. Как будто он уже переступил рубеж, за которым нет неизвестности, и на все смотрит иными глазами.
На какое-то мгновение Эдди увидел брата мертвым. Он сел, положил ногу на ногу, дрожащей рукой зажег сигарету.
— На чем я остановился? — спросил Тони. — Дай мне закончить, Нора, — добавил он, заметив, что жена опять хочет что-то сказать.
— Лучше, если мы с Эдди разберемся во всем до конца, раз и навсегда. Это мой брат. Мы вышли из одного чрева. Годами спали в одной кровати. Когда мне было пять лет, его ставили мне в пример. Ладно, вернемся к серьезным делам. Возможно, тебе действительно поручили передать предложение, которое ты мне сделал.
— Клянусь тебе…
— Верю. Когда ты врешь, это можно прочесть у тебя на лице. Только ты прекрасно знал, чего они добиваются. Ты с самого начала понял: они вовсе не хотят, чтобы я перешел границу. Доказательство тому, что ты не сказал матери об их предложении.
— Мне не хотелось ее волновать.
Тони пожал плечами.
— Я боялся, как бы она не проговорилась.
— Мать ни разу даже нам не сказала ни единого слова, которое не следовало говорить. Ты, наверное, до сих пор не знаешь, что она скупает краденое у молодых ребят.
Эдди всегда подозревал мать, хотя доказательств у него не было.
— Я открыл это случайно. Так вот, Эдди, с этими боссами ты во всем заодно — сегодня, как вчера, как всегда. Ты с ними потому, что однажды так решил и построил на этом свою жизнь. Что, если бы тебя спросили напрямик: как со мной поступить? Что бы ты ответил?
Эдди сделал негодующий жест.
— Тс-с! Если бы ты входил в состав некоего судилища и перед тобой от имени Организации поставили такой вопрос, твой ответ совпал бы с их ответом. Я не знаю, что они сейчас делают, вероятно, ждут тебя в гостинице. Ты остановился в «Президио»? Благодаря тебе они знают, где я. Теперь они узнают это, даже если ты будешь клясться, что не видел меня.
Никогда и никто не смотрел на него с такой ненавистью, какую он читал в глазах Норы, которая еще теснее прильнула к мужу.
Не отвечал ли Тони на мысли жены, когда продолжал спокойным, ровным тоном:
— Даже если бы я тебя здесь убил, чтобы не дать тебе встретиться с ними, они все равно узнали бы. Они уже знают, и ты уже со времени поездки в Майами, с той минуты, когда отправился на поиски, знал, что они узнают. Вот это я и считал нужным тебе сказать. Я не доверчивый дурак, и тебе не следует им быть.
— Послушай, Тони!..
— Погоди. Я не сержусь на тебя. Я предвидел, что ты поступишь так, если понадобится. Я предпочел бы не давать тебе повода. Вот и все. Ты поладишь с матерью, ты поладишь со своей совестью.
Впервые Эдди услышал из уст брата слово «совесть». Он произнес его просто, почти шутливо.
— Я кончил.
— Теперь моя очередь кое-что сказать.
Это заговорила Нора. Она сняла с плеч руку мужа и шагнула к Эдди:
— Если с головы Тони упадет хоть один волосок, я пойду и все расскажу.
Тони чистосердечно рассмеялся молодым и веселым смехом и покачал головой:
— Это ни к чему не приведет, детка. Видишь ли, чтобы твои показания имели силу, нужно, чтобы ты и вправду присутствовала…
— Я тебя больше ни на минуту не покину.
— Тогда они и тебя заставят молчать.
— Я предпочту это.
— А я — нет.
— Я не пытался тебя перебивать, — тихо произнес Эдди.
— А что ты мог бы еще сказать?
— Я приехал не за тем, чтобы тебе навредить.
— Пока нет.
— Я им не сообщу, где…
— Им это и не нужно. Ты приехал, этого достаточно.
— Я позвоню в полицию! — воскликнула Нора.
Муж покачал головой:
— Нет.
— Почему?
— Ничего не даст.
— Полиция не допустит, чтобы они…
Послышались грузные шаги по деревянным ступенькам веранды. Кто-то стряхнул с сапог землю, затем открыл дверь и замер на пороге.
— Входи, Марко!
Ему было лет пятьдесят. И когда он снял широкополую соломенную шляпу, Эдди увидел красивую ровную седину. Глаза у него были голубые, лицо загорелое. Он носил такие же брюки и майку, как Тони.
— Мой брат Эдди, приехал из Майами повидать меня.
Тони повернулся к Эдди:
— Ты помнишь Марко Феличи?
Создалось своего рода перемирие. Может быть, гроза утихла? Марко, все еще колеблясь, протянул Эдди темную, как земля, руку.
— Вы позавтракаете с нами? Где же моя жена?
— В кухне, с Бесси. Она хотела, чтобы мы побыли своей семьей.
— Я пойду к ней.
— Не стоит, Мы кончили. Не так ли, Эдди?
Тот нехотя кивнул головой.
— Стаканчик вина, Марко?
Странная улыбка вновь заиграла на губах Тони. Он достал третий стакан, потом, поколебавшись, взял еще один, наполнил их вином, а затем подлил себе и Эдди.
— А не могли бы мы чокнуться?
В горле у Эдди что-то заклокотало. Нора быстро взглянула на него, но ничего не поняла, да и никто из них не понял, что это подавленные рыдания.
— За нашу встречу!
Тони твердой рукой поднял стакан. У него в самом деле был веселый и беспечный вид, словно в жизни не было никаких забот и неприятностей. Эдди, чтобы сохранить самообладание, пришлось отвести взгляд.
Марко, заподозрив неладное, не спускал глаз с братьев и неохотно взял свой стакан.
— Ты тоже, Нора.
— Я не пью.
— Только в этот раз!
Она повернулась к мужу — серьезно ли он говорит, и поняла, что Тони действительно хочет, чтобы она выпила.
— За твое здоровье, Эдди.
Эдди хотел ответить по обычаю: «За твое!..»
И не смог. Он молча поднес стакан к губам. Нора, не сводя с него глаз, отпила лишь маленький глоток.
А Тони осушил стакан до последней капли и поставил его на стол.
