Все это Эдди знал, все делалось по шаблону. Подобные операции с давних пор были тщательно разработаны, как и все остальное, и потому осуществлялись по почти неизменному ритуалу. Выгоднее было иметь исполнителей, прибывших из других мест, неизвестных в данном районе. Прежде чем его послали в Лос-Анджелес, Сидни Даймонд работал в Канзас-Сити и в Иллинойсе.
Приготовления к убийству велись на глазах у Эдди, и порой ему хотелось крикнуть: «Но это же мой брат!»
Однако Эдди не закричал. С тех пор как он вошел в эту комнату, он оцепенел. Он подозревал, что Майк нарочно все согласовывал в его присутствии — просто, спокойно, словно это было самым обычным делом.
Разве Эдди не принадлежал к Организации? Сейчас только выполнялись ее правила. На него не обращали никакого внимания, вернее, к нему тоже применяли правила. Им воспользовались, чтобы разыскать Тони. Эдди никогда не заблуждался на этот счет. Он разыскивал брата со всей присущей ему старательностью и довел игру до конца.
По сути дела, он все время знал, что Тони не согласится на предложение уехать, да ему и не дадут скрыться.
Джино — тот тоже это понял, и Джино перебрался за границу. Его поступок чрезвычайно удивлял Эдди, усугублял в нем чувство вины.
— Час? — спросил Гонсалес.
— А в котором часу люди ложатся спать в этой дыре?
— Очень рано. Они встают вместе с солнцем.
— Тогда — часов в одиннадцать?
— Идет.
— Отвези людей на дорогу в двухстах метрах от дома. Ты, конечно, поедешь в другой машине?
— Да.
— Поедешь вслед за ними. Ты выбрал место?
— Все готово.
— Итак, в одиннадцать!
— Ладно.
— Иди и не забудь, что Сидни Даймонд не должен пить. На обратном пути закажи нам обед: мне — холодное мясо, салат и фрукты… — Майк вопросительно посмотрел на Эдди.
— То же самое. Все равно что.
В девять часов вечера Эдди все еще не знал, какая ему уготована роль, и у него не хватало смелости об этом спросить. Майк велел принести местную газету и читал ее, покуривая сигару. Он много пил. Взгляд у него был мутный, лицо становилось все более багровым, но он не терял ясности мысли.
Через некоторое время он отвел глаза от газеты:
— Он любит жену, а?
— Да.
— Она хороша?
— Похоже, что она его тоже любит.
— Я не про это спрашиваю. Она хороша собой?
— Да.
— Она должна скоро родить?
— Через три или четыре месяца, точно не знаю.
На улицах уже давно зажглись электрические фонари. Из какого-то бара доносился хриплый гул радиолы. Иногда с улицы сквозь закрытые окна долетали голоса.
— Который час?
— Десять.
Потом стало четверть одиннадцатого, половина одиннадцатого, и Эдди мучительно сдерживал себя, чтобы не закричать.
— Предупреди меня, когда будет ровно без десяти одиннадцать.
Больше всего Эдди опасался, как бы его не послали на место действия, к дому Феличи. Возможно, если бы Джино не уехал, Фил послал бы туда его.
— Который час, сынок?
— Без двадцати.
— Люди уже выехали.
Значит, его там не будет. Он ничего не понимал. Видно, его приберегали для чего-то более серьезного.
— Тебе не мешало бы выпить стаканчик.
— Я и так много пил.
— Все же выпей еще!
У Эдди больше не было сил сопротивляться. Он повиновался, спрашивая себя, не вырвет ли его, как днем.
— У тебя есть номер телефона Феличи?
— Он в телефонной книге, я видел его утром.
— Поищи!
Эдди нашел номер. Ему мерещилось, что он смотрит на себя со стороны и все, что он делает, происходит во сне. Вселенная утратила свою реальность. Не существовало более ни Эллис, ни Кристины, ни Эмили, ни Бэби — ничего, кроме какого-то бесконечного тоннеля, по которому он пробирался ощупью.
— Уже пора?
— Через минуту.
— Пусть тебя соединят с Феличи.
— А что я скажу?
— Ты скажешь, чтобы Тони вышел к ребятам на дорогу. Один. Он увидит стоящую машину.
Грудь Эдди так сдавило, что казалось, он никогда не сможет перевести дух.
— А если Тони откажется? — едва произнес он.
— Ты сказал, что он любит жену? Повтори ему это, он поймет.
Майк по-прежнему спокойно сидел в кресле; с сигарой в одной руке, с газетой в другой, он более, чем когда-либо, напоминал судью из кинофильма. Эдди почти бессознательно снял трубку, пробормотал номер. Феличи.
На другом конце провода послышался голос, которого он не узнал:
— Шестнадцать шестьдесят два слушает. Кто у телефона?
Эдди, чьи глаза были прикованы к человеку в белом, услышал свои слова:
— Мне нужно сообщить нечто очень важное Тони. Это его брат.
В трубке замолчали. Марко Феличи, должно быть, колебался. Судя по слабому шуму, Эдди решил, что Тони, догадавшись о том, что происходит, отбирает у него трубку.
— Я слушаю, — сухо произнес Тони.
Эдди не успел подготовиться. Его разум не участвовал в том, что совершалось.
— Тебя ждут.
— Где?
— В двухстах метрах по шоссе — там стоит машина.
Эдди не понадобилось объяснять Тони что-либо еще.
— Если я не пойду туда, они, наверное, возьмутся за Нору?
Молчание.
— Отвечай!
— Да.
— Понятно.
— Ты пойдешь?
Снова молчание. Майк, устремив на него глаза, сохранял неподвижность. Эдди повторил:
— Ты пойдешь?
— Не бойся — пойду.
Небольшая пауза, затем короткое: «Прощай».
Эдди хотелось самому что-нибудь сказать, но он не знал что. Потом он взглянул на руку, которая держала умолкнувшую трубку.
Затянувшись сигарой, Майк удовлетворенно пробормотал:
— Я так и думал.
IX
Для Эдди все на этом окончилось. Ничего другого от него не потребовали. От него никогда больше не требовали ничего неприятного, трудного.
Эта ночь тоже окончилась, как кончаются с сотворения мира все ночи, — окончилась с восходом солнца. Он увидел его не восходящим над Калифорнией, а уже высоко в небе, над пустыней Аризоны, увидел из самолета, в который его посадили в три часа утра. И так же, как это сделал Боб в Таксоне, ему опустили в карман плоскую фляжку.
