– Ого! Шесть?
Она отвернулась и погладила кремовую кожу дивана. Затем подхватила пурпурную пушистую подушку и, немного взбив ее, прижала к груди, чтобы уткнуться лицом в мех.
– Все это просто чудесно, Ларри, но ты не вернешь меня дорогими вещами. И именно тебе лучше всех это известно. Я люблю Мартина. Как бы больно тебе ни было это слышать, я сделала свой выбор.
Он опустил глаза, чтобы Кэрол не смогла прочесть в них, как глубоко его ранила. Было ясно заранее, что ее не тронет это показное великолепие. Правда, оно раздражало Мартина. Тот факт, что Ларри смог чего-то добиться, будет терзать его до самого конца.
– Я понимаю, что потерял тебя, – он вымученно улыбнулся и поднял руки, признавая свое поражение. – Знаю, что ты любишь Мартина. Но быть свидетелем вашей любви для меня слишком. Ты навсегда останешься для меня единственной. Прости, но я не могу представить себя счастливым рядом с кем-то еще, – он взял ее за руку. – И все же «лучше любить и потерять, чем так и не узнать любви».
Девушка не ответила, но ее глаза заблестели, и Ларри нежно отер единственную скатившуюся с них слезу большим пальцем. Она подняла к нему лицо. Теперь их разделяла лишь пара дюймов. Он ощущал ее теплое дыхание на своих губах. Но очарование момента нарушил Мартин, вернувшийся из сада.
– Какого черта, Ларри! – закричал он. – Стоит мне на минуту отойти покурить, и ты уже цитируешь Шекспира моей жене.
Кэрол резко обернулась:
– Хватит кричать. Мы просто разговаривали. Мартин прошел через комнату, оставив на кремовом ковре грязные следы ботинок, встал между ними и уставился на брата:
– Ничего не хочешь мне сказать?
Ларри спокойно взял свой бокал, немного повертел в руках и сделал глоток.
– Это Теннисон, Мартин, а не Шекспир.
9
Они ехали домой в Сен-Седезу по разбитой дороге, по грязным переулкам, заваленным разным мусором. Боясь напугать лошадей в прицепе, Лео придерживался размеренного небыстрого темпа езды. Его нога едва касалась педали газа. Матео спал на соседнем сиденье. Каждый раз, когда их подбрасывало на выбоинах, он вздрагивал и просыпался. Дьябло вел себя тихо и спокойно, в отличие от Гармонии, которую нелегко оказалось завести в фургон. Возможно, старик сильно преувеличивал насчет бешеного норова этого жеребца. Тогда Лео совершил очень выгодную сделку.
Когда они вернулись, отец был во дворе. Лео спрыгнул на землю и позвал его:
– Пап, иди, взгляни, что у нас тут.
Матео проснулся, выскочил из кабины и устремился к ним.
– Папочка, – тараторил он, взволнованно дергая отца за руку, – мы купили двух лошадок. Одна розовая, а вторая – большая и черная. Дядя сказал, что она злая, но это не так. Сам он злой. Связал коня и не давал ему воды, и…
– Эй, помедленнее. – Фелипе потрепал младшего сына по голове и обратился к старшему за разъяснениями. – О чем это он?
Лео открыл фургон.
– Я не мог его там оставить, пап.
Увидев Дьябло, Фелипе нахмурился.
– Он стреножен?
– Да, – ответил Лео. – Я решил не развязывать его до конца пути, на всякий случай. Отведешь кобылу? – он передал отцу поводья.
Фелипе кивнул в знак одобрения.
– А вот это отличный экземпляр.
Гармония позволила провести себя в стойло. Ее уши все время подрагивали, улавливая звуки нового дома. Оказавшись без поводьев, она махнула хвостом, прошлась легким галопом и, оглядевшись, поприветствовала других лошадей мелодичным ржанием.
Сжимая метелку из перьев в руках, из дома вышла раскрасневшаяся Марисса:
– Наконец-то вы дома! Где тут мой маленький мальчик?
– Я здесь, мам.
Мальчишка бросился к матери, а она подхватила его и прижала к груди. Ребенок болтал ногами в воздухе.
– Ну, мама, мне нечем дышать.
Она спустила сынишку на землю и с открытым ртом уставилась на жеребца, которого Лео вывел из фургона. Неуклюжая, спотыкающаяся походка животного выглядела крайне неестественной.
– А это еще что? – наконец вымолвила она.
– Мамочка, это наша новая лошадка. Лео спас ее от жестокого хозяина, – объяснил Матео, указывая на раны Дьябло. – Посмотри на его бедную ножку, это все тот старик виноват.
Марисса отступила на шаг.
– Он мне не нравится. Такие злые глаза.
– Нет, мамочка, не говори так. Его никто не хотел покупать.
– И это неудивительно.
Фелипе обнял жену за плечи.
– Лео знает, что делает, милая. Я научил его всему. Ты слишком много переживаешь по пустякам.
Она махнула перьями по его лицу:
– Такая уж у меня работа – переживать.
И, обернувшись к Матео, добавила:
– Марш на кухню – мыться перед ужином.
– Нуууу, мааааам. Я хочу остаться помогать Лео. Иначе как я научусь?
– У тебя еще куча времени впереди. А прямо сейчас нужно учиться быть хорошим мальчиком и слушать, что мама тебе говорит. Давай, давай.
– Иди с мамой, малыш. Я лучше сам присмотрю за Дьябло, пока он не привыкнет к новой обстановке.
– Дьябло? Это еще что такое? – закричала Марисса. – Ты привел в мой двор лошадь, названную в честь дьявола? Святая Мария, защити нас.
Она перекрестилась, воздев глаза к небу, и схватила за запястье недовольно ворчащего Матео. Всю дорогу до кухни она вздыхала и неодобрительно покачивала головой.
Сумерки уже сгустились, когда Лео отправился проведать Дьябло. От ночного холода покалывало лицо, так что парень натянул шапку пониже и обмотался шарфом до самого носа. Привязанный к столбу жеребец жадно жевал сено. Лео погладил его по бархатной морде и мягко потянул за уши. Обвел пальцем белую звезду между глаз и провел рукой по теплому боку. Шкура Дьябло сияла, как полированное черное дерево. Конь казался спокойным, даже послушным. И его новый хозяин молча про себя заключил, что имел талант с первого взгляда разглядеть стоящую лошадь.
– Добрый вечер, Леонардо.
Он поднял глаза и, увидев Габриэлу, завернувшуюся в шерстяную шаль, инстинктивно пригладил волосы.
– Габриэла, что ты здесь делаешь?
– Ты, как всегда, очень мил, – улыбнулась она, указывая на тяжелую корзину, которую несла на предплечье. – Твоя мама пригласила на ужин. Я вот десерт принесла, – она откинула салфетку. – Последние гранаты в этом сезоне.
Похоже, мать решила взять все в свои руки.
– Мне нужно сначала о нем позаботиться, – он кивнул на жеребца. – Видишь его ногу? Связали слишком сильно, и веревка поранила кожу. Я сделаю медовый компресс, так быстрее заживет.
