– Надеюсь, вам недалеко идти.
– Моя… квартира… вон там, – кивнула она и потянулась к ручке двери, но мужчина уже выскочил на улицу и обогнул капот, чтобы помочь ей выйти.
– Спасибо, – поблагодарила она, выбираясь из машины.
Ларри взял ее руку и поднес к губам.
– Я хотел бы увидеть вас снова.
Она постаралась скрыть свой восторг и ответить ему прохладным тоном:
– Мне нужно свериться со своим расписанием.
Он улыбнулся, не выпуская ее руки.
– Ужин, завтра вечером. Я заеду в семь.
Он сказал это с утвердительной интонацией. То есть вовсе не спрашивал, а просто сообщал ей о своем решении. Как самонадеянно рассчитывать, что ради него она бросит все дела.
– Чудесно, увидимся, – ответила она раньше, чем успела подумать.
– Я буду ждать на этом же месте, – он указал на тротуар.
Прежде, чем подняться по крутой деревянной лестнице, Вайолет сняла каблуки. Одному богу известно, как Альф на ней умудряется не сломать себе шею. Держась за перила, она ступала осторожно, пропуская ступеньки, которые скрипели особенно громко и противно. Пробравшись в свою комнату, тихо прошептала:
– Тара, ты уже спишь?
– Сплю, – раздался тихий ответ.
Вайолет тихонько забралась в кровать и обняла дочь.
– Прости, что вернулась так поздно, – попросила она, поглаживая Тару по затылку. Мысли все время возвращались к Ларри. Никогда прежде такие мужчины не обращали на нее внимания. А если и обращали, то просто хотели развлечься, не больше, как тот кретин из бара. Но Ларри был совсем другим. Вежливым, обходительным, интересным. К тому же, судя по всему, в деньгах он не нуждался.
– Теперь у нас все будет отлично, детка, – прошептала она и поцеловала дочь в щеку.
13
2018
Я вернулась около десяти, но, к счастью, в холле горел свет, и шторы в гостиной были раздвинуты. Слава богу, у меня есть Мойра, которая обо всем заботится. Я не позвонила ей, как обещала, потому что мне требовалось время, чтобы все обдумать. К счастью, она решила меня дождаться.
– Я дома, – провозгласила я, открывая дверь.
В камине потрескивали дрова. Дубовый паркет был отполирован до первозданного блеска. На столе в гостиной стоял кувшин с фрезиями. Мойра была много больше, чем домработницей. Едва мне стало немного легче, как я открыла дверь в кухню, и мои плечи тут же ссутулились, а настроение заметно ухудшилось.
– Ральф! Какого черта ты тут делаешь?
Он встал, протягивая руки, чтобы поприветствовать меня. Я прошла мимо, игнорируя раскрытые объятия.
– Ты оставила мне сообщение, к тому же Сюзи сказала, что ты звонила. Я понял, что речь идет о чем-то важном, – усмехнулся он.
Хотя я, как ни пыталась, не нашла в его словах ничего забавного. В воздухе пахло его бальзамом после бриться. Прежде он был так привычен, что я его не замечала. Великолепная смесь сандала и гвоздики вернула меня на мгновение в счастливые времена, с головой накрыв нежданной печалью.
– О, Ральфи. Ну, зачем же ты все разрушил?
Ральфи. Я не называла его так с того дня, как он ушел из дома. Казалось, он на секунду опешил. Ответа так и не последовало. Впрочем, я его и не ждала.
– Я дала тебе ключ только на самый крайний случай, – напомнила я, швырнув сумку на столешницу.
– Я решил, что момент настал, – ответил муж, подкладывая в огонь очередное полено.
– Тогда чувствуй себя как дома, Ральф, – саркастически заметила я.
В ответ он спокойно предложил пропустить по стаканчику перед сном. Я покорно кивнула. Похоже, у меня не было выбора. Ральф отправился в кабинет за стаканами и бутылкой «Джек Дэниэлс». Хотя на дворе стояла середина зимы, он был одет в бежевые брюки и белую рубашку. Серо-голубой кашемировый свитер был небрежно наброшен на плечи. С него еще не сошел канарский загар. Темные волосы на висках начали седеть, но это только добавляло ему привлекательности. Я вспомнила, в каком виде провела этот день, и провела пальцами по растрепанным волосам, пытаясь придать им хоть какую-то форму.
– Кстати, ты так и не сказала, зачем звонила?
По правде говоря, мне не хотелось ничего рассказывать. К нему это не имеет отношения. Наверняка Ральф начнет диктовать мне, что делать. Жаль, что я вообще втянула его во все это, но не так-то просто избавиться от старых привычек.
– Уже не важно, – отозвалась я, устроившись в кресле у камина и отхлебывая приличную порцию из своего стакана. – Почему бы тебе не рассказать, зачем ты на самом деле пришел.
Вместо того чтобы сесть напротив, он примостился на подлокотник моего кресла.
– Здесь так спокойно, – ответил он, заглядывая мне в лицо. Я впервые заметила, что он выглядит очень усталым. Детская аэробика, похоже, давалась ему намного труднее, чем казалось.
– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Тара. Живешь здесь одна в свое удовольствие. Можешь делать что вздумается, смотреть что угодно по телевизору…
Я подскочила так, что пролила виски на блузку.
– Ральф, иногда ты несешь такую чушь.
Разговор угрожал закончиться тем же, чем обычно завершались все наши дискуссии, но у меня совершенно не было эмоциональных сил обвинять, оправдываться и меряться, у кого из нас дерьмовее жизнь.
– Ты когда-нибудь перестанешь себя жалеть? У тебя две прекрасные дочки, сногсшибательная подружка, которая по какой-то непостижимой причине от тебя без ума, и сын, которые все еще любит и уважает тебя, несмотря на то, что ты разрушил семью.
Он кивнул и уставился в свой пустой стакан.
– Ты права, я знаю.
Я подняла его за локоть из кресла.
– Тебе пора, Ральф. Уходи. Тебя ждут сказки на ночь.
Я довела его до входной двери и остановилась, глядя, как он забирается в машину. На прощанье муж махнул мне рукой, и я с раздражением осознала, что тоскую по нему. Вернувшись в теплую кухню, я извлекла из сумки пакет, привезенный из Локстона, и бросила взгляд на настенные часы. Сейчас я хотела бы поговорить лишь с одним-единственным человеком, но было уже поздно. Уже сорок лет как поздно.
14
1978
Тара закинула школьный рюкзак на плечо, пристроила на сгиб локтя плетеную корзинку с кулинарными принадлежностями и свободной рукой подхватила сумку с физкультурной формой.
– Надо расстрелять того, кто составлял мое расписание.
– Тара, – возмутилась Вайолет, – нельзя так говорить.
– Математика, география, биология, труд и физкультура в один день? Мне нужен вьючный осел, чтобы дотащить все это до школы.
